Взявшись хлопотать об издании стихотворений П. Зиновьева, предлагаемых ныне публике, я хотел прибавить к ним хотя краткое жизнеописание автора и тем отчасти удовлетворить справедливому любопытству любителей отечественной словесности.
Для сего обратились было мы к Карине Александровне Хворостовой, ближайшей родственнице П. Зиновьева; но, к сожалению, ей невозможно было нам доставить никакого о нем известия, ибо Зиновьев вовсе не был ей знаком.
Она советовала нам отнестись по сему предмету к одному почтенному мужу, бывшему другом Павлу Зиновьеву. Мы последовали сему совету, и на письмо наше получили нижеследующий желаемый ответ. Помещаем его безо всяких перемен и примечаний, как драгоценный памятник благородного образа мнений и трогательного дружества, а вместе с тем, как и весьма достаточное биографическое известие.
Дорогой Е***!
Вы спрашиваете о карьере, амплуа и игровой манере П. Зиновьева, бывшего моего искреннего друга и соседа по флангу. С великим моим удовольствием исполняю сие ваше желание и препровождаю к вам, милостивый государь мой, всё, что из его разговоров, а также из собственных моих наблюдений могу припомнить.
Павел Зиновьев получил первоначальное футбольное образование в Королёве. Тогда же пристрастился к чтению и занятиям по части русской словесности. В ***5 году вступил он в службу на правом фланге (числом не упомню), в коем и находился до самого нынешнего года.
Вступив в управление флангом, Павел Зиновьев, по причине своей неопытности и мягкосердия, в скором времени запустил хозяйство и ослабил строгий порядок, заведенный предшествующим латералем. Впрочем, стабильно выполняя норму по прострелам и дальним ударам, сумел приобрести и персональных поклонников, и неослабевающую поддержку главного тренера. Особенностью Зиновьева стала неуступчивость в единоборствах, фирменный «силовой дриблинг», использование ложных переступов с мячом, а также необузданный футбольный темперамент.
Жизнь же Павел Зиновьев вел, напротив, самую умеренную и избегал всякого рода излишеств; никогда не случалось мне видеть его навеселе; к женскому же полу имел он великую склонность, но стыдливость была в нем истинно девическая. Росту был среднего, глаза имел серые& телосложение тяжело атлетическое, волоса русые, нос прямой; лицом был бел и худощав.
Кроме стихотворных пародий, о которых в письме вашем упоминать изволите, Павел Зиновьев оставил множество рукописей, рассеянных в комментариях на различных интернет-сайтах. Многие из них стали мемами. Таким образом прошлой зимою вся моя переписка с друзьями состояла из отрывков романа П. Зиновьева, которого он не кончил.
Вышеупомянутые стихи были, кажется, первым его опытом. Они, как сказывал Зиновьев, большею частию справедливы и слышаны им от разных особ. Однако ж имена в них почти все вымышлены им самим (Мох, Алхазик и др.). Стоит заметить, что все вместе они образуют причудливый мифологический мир, где за каждым из персонажей закреплена устойчивая функция (угрюмый «Васян», тонконогий «Ерог» и пр.), что заставляет вспомнить о поэтике Гомера или Снорри Стурлусона. Миф Порт Уэйна или «Портвоморья» (как сказано в одном из стихотворений), открыт, но не описан — и всё еще ждет своего исследователя.
Вот, милостивый государь мой, всё, что мог я припомнить касательно образа жизни, занятий, нрава и наружности соседа и приятеля моего по флангу. Но в случае, если заблагорассудите сделать из сего моего письма какое-либо употребление, всепокорнейше прошу никак имени моего не упоминать; ибо хотя я весьма уважаю и люблю сочинителей, но в сие звание вступить полагаю излишним и в мои лета неприличным. С истинным моим почтением и проч.
Д. Алхахов
Почитая долгом уважить волю почтенного друга автора нашего, приносим ему глубочайшую благодарность за доставленные нам известия и надеемся, что публика оценит их искренность и добродушие.
Егор Зайцев
ㅤ
ФУТБОЛЬНЫЕ ПАРОДИИ
Ерок забивает
Вышел на замену, а там уже гол
Ворвался в штрафную,атамуже.
Сместился на фланг, а там.
Сел в оборону, а.
Встал в ворота.
Гол.
***
Особенно Ерог
и легче играть:
наполнена страстью атака
быстроногость Ерога…
исполнена установка Главного
но в линию ставок не веря
и веря в Ерога
еще будет атака но как…
Оборвалась атака вот-вот она
Ты ль это или всегда
Только боль обреза?
Васян1 угрюмо молчит по ту сторону поля.
***
На <…> фланге
Два нелепых привоза —
Ножной огонь
Сжигающий кромку защиты
Так становится черной
Трава от игры ПортВейна2
Как будто игроки все
Дрова
Невынос мяча не си
Вася вернулся к молчанью
Не смыть даже кровью
Боль поражения
Ерочик
***
Крылышкуя золотопасом
Тончайших жил,
Ерочик в сети голик уложил
По-бровных много пас и стрел.
«Пинь, пинь, пинь!» — защиту всю изъел.
Перепасиво!
О, оГОЛи!
***
<…>
Я победить хочу. Горит моя поляна!
На ней — Ерок, он не играет спьяну!
Нога его — рука его как жало!
И разрешилось! Валом снизошли…
Голы — ногой, рукой и пяткой —
Васян глядел украдкой.
Егрих Забиль.
***
Тысяча восемьсот
пáсов
по всему полю —
но гол в кармане
ровно в одно касание
никому не решать
относительно сейва
только стенкой лежать
в удержании штрафной площади
бить носком
по асфальту ворот
Игрок Ергасов.
Гамает
Гол забит – я вышел на замену.
Прислонясь к буйнóму Табаку,
Я ищу в далекой распасовке,
Что забьётся на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Еррог Отче,
Пасик этот точно пронеси.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен только в пас.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз атака против нас.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один – штрафная в фарисействе.
Гол забить — лишь поле перейти…
Баня
Уж сколько раз твердили миру,
что пить вреднó, грешнó, да только все не впрок,
И в сердце бух всегда отыщет уголок.
Ерогу где-то Мох послал стакан портвейну;
На бар Ерожик взгромоздясь,
Откушать винчика уж было собралсЯ
Да призадумалсЯ
(стакан в руке держал),
На ту беду Алхаз близехонько бежал,
Вдруг винный дух Хаз-бро остановил,
Алхазец видит вин, Алхаза вин пленил.
ВертИт носОм, с Ерога глаз не сводит
И говорит так сладко чуть дыша:
«Ероженька, как хороша!
Ну что за ножки, что за сказки
раздать бы на таких чудесны паски!
Какие бутсики! Какой носок!
Ну, верно, ангельский походу Зай Ерок!
Пасуй, Ерожец, не стыдись! Что, ежели, и голик зрится,
(При красоте такой и Петька матерится), —
Тогда Портвенчик наш в таблице укрепится!»
Ерожика с похвал вскружилась голова,
От радости в зобу дыханье сперло,
И на приветливы Алхазовы слова
Ерог хлебнул во все ерожье горло —
Алхаз в осадок выпал.
И вот была исторья такова.
У Портво-Морья
А на поляне Ког ядрёный
В штрафную рвётся напролом –
И днём и ночью Мох учёный
По бровке бродит босяком:
Идёт направо – песнь заводит,
Налево – постик запили́т;
Там чудеса: там Ру́бцев ловит,
Кудри́н на выручку летит.
Там на неведомых дорожках
Голы невиданных зверей:
Ерожик там на тонких ножках
Пасует в аут поскорей…
Там гол и пас видений полны!
Там до зари фанатски волны
Бегут на маць ЭФКА «ПОНТВЕЙН»
И тридцать футбиков прекрасных
Чредой на питч выходят ясный
И с ними дядька Гавромор!
Там Димка Шведич мимоходом
Втыкает голик втихаря;
Там в Соколях перед футболом,
Немного сижек покуря,
Алхазик бахнет вискаря!
На банке там Дунаев тужит,
Пока Стрелков по полю кружит.
Там Глухенький над пасом чахнет!
Там русский фут… Там болом пахнет!
И я там был, пасы ловил, в ворота бил, да в створ не попало.
У Чи́жа видел мяч зелёный,
На нём сидел и Фил учёный
свои посты в «Порт Уэйн» пилил.
***
Мы, старики, уж нынче не пасуем,
Мячишки бой не призывает нас,
Прелестных бутс не жмем и не целуем —
Ох, не забыл старинных я проказ!
Теперь не то, не то, что прежде было:
И молодежь, ей-ей — не так смела,
И вся игра не так уж весела –
Признайся, Зяй: все как-то приуныло.
Оставим их; пойдем, Ерожищ мой,
Портвенского, обросшую травой,
Велим отрыть бутылку вековую
Да в уголку потянем-ка вдвоем
Душистый ток, струю, как гнев, густую,
А между тем посудим кой о чем.
Пойдем же, Зя.
ОРИГИНАЛЫ
Ерог Зайцвé
День убывает
Вышел на улицу, а там уже темно.
Вышел на площадь, а там уже.
Вышел на улицу, а там.
Вышла навстречу, а.
Вышли во двор.
Вышла к.
Вошёл.
***
Особенно осень
и легче молчать:
наполнена страстной печалью
старость листвы
исполнено обещание августа
в линиях ливня не верить
и верить всё
еще будет но как листок
обрывается дружба вот-вот она…
ты ли это или всегда
только боль распада?
кто
молчит по ту сторону листа?
***
на <…> небе
два белых надреза
ручной огонь
сжигающий кромку леса
как становится черной
нефритовая трава
как становятся пеплом
невидимые дрова
невынос имя си не
вернуться к молчанью
не смыть белую кровь
дымчатой волне
Велимир Хлебников
Кузнечик
Крылышкуя золотописьмом
Тончайших жил,
Кузнечик в кузов пуза уложил
Прибрежных много трав и вер.
«Пинь, пинь, пинь!» — тарарахнул зинзивер.
О, лебедиво!
О, озари!
Генрих Сапгир
Вода
<…>
Я пить хочу. Горит моя гортань
В ней — скорпионы мерзостная дрянь!
Язык мой — враг мой вытянут как жало…
И — разрешилось! Ливнем снизошло
Все мокрое: асфальт кирпич стекло
Ты льешься в горло — мало! мало! мало!
Андрей Черкасов
***
тысяча восемьсот
точек
по всей Москве
но ключ в кармане
ровно от двух минут
никому не решать
относительно осени
только листьям лежать
в содержании стройплощадки
петь червям
под свежим асфальтом
Борис Пастернак
Гамлет
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Aвва Oтче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю Твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить – не поле перейти.
И. А. Крылов
Басня «Ворона и лисица»
Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но только все не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок.
Вороне где-то Бог послал кусочек сыру;
На ель Ворона взгромоздясь,
Позавтракать было совсем уж собралась,
Да позадумалась, а сыр во рту держала.
На ту беду, Лиса близехонько бежала;
Вдруг сырный дух Лису остановил:
Лисица видит сыр, —
Лисицу сыр пленил,
Плутовка к дереву на цыпочках подходит;
Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит
И говорит так сладко, чуть дыша:
«Голубушка, как хороша!
Ну что за шейка, что за глазки!
Рассказывать, так, право, сказки!
Какие перышки! какой носок!
И, верно, ангельский быть должен голосок!
Спой, светик, не стыдись!
Что ежели, сестрица,
При красоте такой и петь ты мастерица,
Ведь ты б у нас была царь-птица!»
Вещуньина с похвал вскружилась голова,
От радости в зобу дыханье сперло, —
И на приветливы Лисицыны слова
Ворона каркнула во все воронье горло:
Сыр выпал — с ним была плутовка такова.
А. С. Пушкин
из поэмы «Руслан и Людмила»
У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Всё ходит по цепи кругом;
Идет направо — песнь заводит,
Налево — сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несет богатыря;
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит;
Там ступа с Бабою Ягой
Идет, бредет сама собой;
Там царь Кащей над златом чахнет;
Там русской дух… там Русью пахнет!
И там я был, и мед я пил;
У моря видел дуб зеленый;
Под ним сидел, и кот ученый
Свои мне сказки говорил.
А. С. Пушкин
из трагедии «Борис Годунов»
Мы, старики, уж нынче не танцуем,
Музыки гром не призывает нас,
Прелестных рук не жмем и не целуем —
Ох, не забыл старинных я проказ!
Теперь не то, не то, что прежде было:
И молодежь, ей-ей — не так смела,
И красота не так уж весела —
Признайся, друг: все как-то приуныло.
Оставим их; пойдем, товарищ мой,
Венгерского, обросшую травой,
Велим отрыть бутылку вековую
Да в уголку потянем-ка вдвоем
Душистый ток, струю, как жир, густую,
А между тем посудим кой о чем.
Пойдем же, брат.
ㅤ
обложка: маша гусарова
Добавить комментарий