Песня Пенелопы

Не было никакого иного шума,
кроме дождя в моем зеленом саду.

Все кончилось тем, чем начиналось —
и больше ничего. Так и сердце,
песню свою запускает,
ткань золотую от бессилия катиться,
как то, чего нет, —
терпеливая
перед этой последней, быть может,
весной, я начинаю тебя
и сразу забываю:
все бестелесное — голос,
говорящий о том же, даже сейчас,
в моем вечнозеленом саду.

Разве не было это бессмертным
желанием, если сама не хотела
преобразиться в море,
мертвое море, полное рыбы,
от долгой жизни на земле,
стоящее так далеко, что,
тем не менее, рука задевает.

Море, ведь это
история земли.

[цвет,
только время от времени — сиреневый, синий,
незаметно взрывается и унывает]

Отражение в окне становится тенью.
Я жду и не знаю чего ожидать;
сон позабытый — вся без конца,
эта жизнь, похожая на вечную память

… куда ты отправился,
и я уже не посмела следовать.

Взгляд
никогда не кончится,
даже теперь, когда все предвещает тебя,
когда ты — есть все,
и все о большем, чем ты есть:

я начинаю тебя.

ㅤ

***
маленькой Анне

Свет, который ты видишь, это свет утра.
Дыхание, которое ты чувствуешь,
это дыхание весны, но прежде еще
холодный воздух.

Это еще одно воплощение
памяти; птицы,
пересекающие частицу неба,
словно из сна-
черепицы —

белые, золотые
звезды
носятся с ними,

красные, синие; вся эта
тьма, задумывающая свет,
свет, ведущий все свои дороги вниз,
к земле.

Представь,
куда бы ты не посмотрела —
всюду это простое желание,

радость

ㅤ

Возвращение

*
Это начатый сад безмятежно в воде
отражен, в неподвижном пространстве

ветер носит его

и немеет целое лето;
сыплется снег на дорогу,
в дом и на улицу, не различая

где это — нам плыть,
только плыть,
куда мы плывем?

Все, лишь кроме движения навстречу,
кончилось навсегда.
Когда и ты — потом
уходишь,
запевает сердце свои старые песни,
и для каждой из них нужен весь ты и ты —
вдвоем на лодке,
это я вместе с ними.

И где-то еще, быть может, среди бывших
и ныне открытых дорог,
где движется уже вновь непрерывно

сон мой — к тебе — отовсюду

приходит, затерявшийся в море,
как прокатная, пропускная местами
лента смерти вода

*
Это голые ветви из сада качают
свет не здесь, не в этом мире,
где сплошь земля — земля.
Ты еще не дома,
еще не здесь,
где я
и верно, тогда нас выдаст
кромешный плен,
исчезновение —

кругом солнце и звезды
как в первый день

ㅤ
***
Ты должен представить
эту сложную память.

Выйдешь —
всюду эти веселые горки,
сосны над плоским эрзацем моря

сплошное солнце:

сперва ветер затягивает берег, затем простая, почти равнодушная тишина —

*
Ты пропустил столько света,
пока был во мне.

Черное пространство
в центре земли,
место перехода —

я помню
этот мир был безлюден
и тих.

И потом:

*
Вечерний свет, просто
измененный.

Голос
пропущенный в сон
не молчит, слов он и там
касается — холод

вот

между лодками, между людьми, между ладонями

будто в пропусках этих строится море.

*
И мило мне ломаться в этом море. 

Событие

Я вижу
твою борьбу: снег идет
с тех пор как начался

Линия опор под заячьим небом,
пространство — слева направо —
стягивается, продвигается
вниз

Событие мира всегда твое событие;
воздух, белые ленты
на крышах, и снова:
ты нуждаешься в жизни
на земле —

ты доступен
ей; снег уже переложил себя

как на картине голландцев, —
зима, коньки, пустая ловушка
для птиц.

Лошадь

Нежная граница, наполовину
видимая из-за деревьев,
забор ниже,
на нем надпись —
удаляясь, я еще вижу
как чьи-то руки привязывают лошадь.

Веревка качается на ветру; затем
выпрямляется, издавая странный звук.
Вокруг множество огней и простых
животных.

Мои глаза стали глазами лошади,
мое сердце — веревкой;
лемех в зеркале
земли

А над всем уже снег — в первый раз,
как это слово: всюду
всюду ступай,
дальше и мимо,
чтобы кончиться здесь —
в темном вечернем небе,

во всей жизни, во всем сиянии.

Снег покрывает землю, где стояла лошадь,
полосу, где висела веревка. 

ㅤ

обложка и иллюстрации: владимир ковалев