Честно говоря, давно не читал ничего столь одухотворяющего, как цикл Андрея Журавлёва «Postmortem», – устраняющего иерархическое и скучное «хорошо» в пользу благословенной читательской радости.

Безмерно радует диалог, вольный или невольный, с целым рядом любимых мной авторов – от Дмитрия Гаричева до Фёдора Терентьева (а влияние Алексея Цветкова здесь, кажется, отчётливо плодотворно: при сохранении суггестии, но – в сторону ухода от его механистичности). И, конечно, Дениса Новикова, в особенности его цикла «Открытки в бутылке»; но здесь буду осторожен, как и вообще в «инкриминировании» автору влияний. Этот диалог – не столько на уровне интертекста, сколько на уровне продолжения традиции: герметичная элегия, плотная силлабо-тоника, ненавязчивая, но крепкая техника. Разговор о смертельно важном – с ненавязчивым сочетанием усиленного пафоса и «одомашненной» детали.

Радостна крайняя неслучайность этих слов – во многом как раз благодаря «одомашненным» сравнениям (весьма мандельштамовский принцип приручения сложности: у Журавлёва – «братишка», «фляжка любимая», «на ляжки ко зрелой вдове»). Даже неведомый Логинов Дима, который бродит здесь в тенетах и тенях полусна, – неслучаен. Он ускользаем и таинствен, как сам этот полусон. Объяснения излишни. Большего знать не обязательно и даже вредно.

Радует сила концовок («любимых местах погребённых», «пробудят сегодня провидца»), в которых усилена метафизическая значимость. Вообще, особое удовольствие доставляет мастерство: в том числе и в рифме, редко отмечаемой мной как внеконтекстуальный элемент стихотворения (но тут «колдуй / во рту», «прохладно / архангел», вызывающе неточные рифмы, – видно, что это не вычурность шестидесятника, а работа поэзии, устанавливающая самую точную и умную границу между мастерством и его преодолением: сконцентрированное, плотное и лаконичное восьмистишие – и свобода в рифме, стеснённая свобода одушевляющего недостатка). Спаянность метафорического ряда здесь выводит рифму за пределы концевого созвучия, распространяет её на ощущение целостности образного ряда (посмотрите рифмы и ассонансы в пятой части цикла, «расколотой ампулы тощий медбрат…»).

И заключительная часть цикла, так нужная нам сегодня… Особенная. В названии цикла слышится «посмотрим». Ещё посидим и посмотрим. Ещё поживём.

Восторг и респект, неизвестный мне Андрей Журавлёв (случайным образом приславший мне эти тексты в личку). Браво, неслучайность случайного.

Надеюсь, читатель разделит эту радость вместе со мной.

Борис Кутенков

---

1.
больница кириллица что же ещё
не верится в подлинность дымно
тельняшка и мыльница поезд ушёл
конечно и фляжка любимая

тяжко смириться темнеет уже
привидится Логинов Дима
и сразу же выльется из чертежей
безлюдно у озера было

2.
бесхозной черешни коротким путём
недолго всё детство ходили
и вещи руками стирали потом
пока не нагрянут родные

уехал братишка в столицу Чечни
сказал же уедет в столицу
нет это не птицы, а вещие сны
пробудят сегодня провидца.

3.
на койке в бараке на русской траве
в заварке вокзала без сумки
прилечь как на ляжки ко зрелой вдове
быть словно чужие рисунки

в записке о смерти смотри оборот
по правде фигня получилась
а разница прежняя швы распороть
практически снять паутину

4.
зелёные чёрные стены колдуй
иначе иначе прохладно
какая таблетка как сено во рту
гадает товарищ архангел

на кладбище стрёмно в одиннадцать лет
но мальчик целует мужчину
который похож на сардину в тепле
за это его и душили

5.
полковник в отставке в разведке хорош
бывает заходит к соседке
пусть рыба на кухне подышит на нож
пока есть в Ацлане Ацтеки

спокойно в астрале подумал двойник
юлу запускает ребёнок
и делает вид что не знает о них
любимых местах погребённых

6.
расколотой ампулы тощий медбрат.
неверное время как смирна.
все жизни без этой нуждался в деньгах
теперь в санитарке в лосинах

терпимо в лечебнице если не знать
анамнеза трещин на стёклах
а шутка простая окончил физмат
наверно ошибся в расчётах

7.
деревья друг с другом не спутать в тайге
не вышло плутает кормилец
по твёрдому снегу апостол андрей
уже ощущает сонливость

прикольно кимарить в просторном лесу
язык обжигает цикорий
и женщина жмётся к чужому лицу
как будто и правда к иконе

8.
тревожно и весело в форточку лезть
моншер соизвольте не кашлять
о, силы небесные, адская смесь
лекарства лекарства лекарства

впервые не будет согласен с концом
листая любимый постмортем
и дым наконец замыкает кольцо
ещё посидит и посмотрит

ㅤ

обложка: владимир литынский