ㅤ

Сопутствующие находки

***

На 76-ом километре контролёров видно в окошко. Они улыбаются. Смотрят на уходящий поезд, мерцают солнцем в стекле. Ты тоже смотришь, но не остаешься, как они. Движение есть всегда, но нет ощущения преодолеваемого пути. Это известно, как будто всем, а тебе кажется, что ты во всём точно последний, что так будет всегда и со всем; В дороге домой выражается весь накопленный стыд.

И по-детски всё. Хочется только, чтобы станциям всегда давали звучное и доброе название или имя, как угодно. Например, чтобы доехать до Сергиева Посада из Александрова, нужно проехать станции: Струнино, Арсаки. А потом начинаются пл.-пл.-пл. километры, больше похожие на железнодорожные прорехи или слова, сказанные между-прочим-так-сяк-наобум-лишь бы что. У таких станций есть свое место, но всё-таки без конкретной принадлежности: пл. 90 км, Бужаниново, пл. 83 км, пл. 81 км, пл. 76 км, Сергиев Посад. Принадлежность должна быть у всех. На пл. км обычно совсем ничего не ощущается. Заброшенность, скрытость, бесприютность. Вот и не станция, а просто платформа.

В окне теперь стоит обыкновенный бетон с железными прутьями, пробегает настороженный и испуганный ёж; бабушка, вышедшая на одном из километров, исчезает в тень.

***

Расстояние все же будет существовать всегда. Москва – Владимир – Шуя — Иваново – заветное Владимирское княжество, о котором напоминает один большой уходящий холм. Он никогда не заканчивается, всегда продолжается от одного уголка к другому.

Недалеко от Шуи есть заброшенная — красный обшарпанный кирпич — колокольня. Как только видишь – понимаешь, что эта колокольня обязательно исчезнет. И вдруг совершенно забудется то, что хотелось посмотреть название. Существует ли оно вообще? Ну, проехал – и что же? В окне примирительно потемнеет. Останутся отражения незнакомо спящих людей в стекле. И ты будешь обязательно – утихшее от безымянности тёмное пятно. Путь всегда, без стремления обосноваться в сердце.  

***

Будучи во сне, предчувствуешь, какое будет пробуждение. Бывает такое, что настигает время плаксивое, потерянное, бесполезное.

Просыпаешься – и холодно с утра, нет тепла ни дома, ни на улице. Время морозное, щипающее, как будто радующееся, но мимо тебя. Когда выйдешь, повиснет ясная голубая пустыня над головой. Лихо идёшь – и белое, онемевшее от нежности солнце с тобой; оно повисло жемчужиной, потерянной кем-то безвозвратно.

Совсем малой частью себя думаешь, что солнце — просто всё-таки солнце. И мысли твои — ничего не значат, ничего не решают, ничего не изменяют. Как пусто без сокровенного человека, без друзей, без ласки. Что толку петь, сочинять. Только больно и грустно.

Но вот сильнее всего, смотря на солнце, хочется греть руки дорогого человека. Вот так подаришь ему браслет с такой жемчужиной – и в хмурый день, когда тебя нет рядом, он мог бы запястья свои окутать теплом, лучик за лучиком разглядывать свое маленькое солнце. А главное – идти дальше, независимо есть ты или нет тебя.