Опрос о современном поэтическом книгоиздании в России

В ноябре-декабре мы решили провести опрос о современном книгоиздании. Кажется, за последние два года вышло столько книг в новых независимых издательствах и журналах, сколько не выходило раньше. Стало интересно – с чем это связано, на самом ли деле вообще есть так называемый издательский бум, или всё морок. С этими (в том числе, но и не только) вопросами мы обратились к Дмитрию Кузьмину,  Владимиру Коркунову, Константину Шавловскому, Вадиму Назарову, Данилу Файзову, Дане Курской, Ольге Балла, Борису Кутенкову, Валерию Шубинскому, Вячеславу Глазырину, Григорию Комлеву, Александру Переверзину, Лизе Хереш, Нине Александровой. 

***

Дмитрий Кузьмин,
главный редактор журнала поэзии «Воздух»
и издательства Literature Without Borders

1. За последний год можно наблюдать бум современного поэтического книгоиздания. Запустились новые серии, появляется много дебютных книг. С чем вы это связываете? Как оцениваете?

Никакого бума нет, это оптический обман у молодого поколения, заметные авторы которого начали выпускать первые книги, потому что пришло время. У меня под рукой статистика раздела книжной хроники журнала «Воздух». Сборников современной русской поэзии в нём учтено: за 2020 год — 183, за 2021 год — 141, за 2022 год — 100, за 2023 год — 139, за первые 9 месяцев 2024 года — 137 (то есть в целом 2024 год, вероятно, выйдет на уровень 2020-го). При этом, возможно, в 2021–2023 гг. мы что-то и пропустили, но общая динамика такова. Да, несколько новых проектов привлекли к себе внимание — но надо учитывать, что в некоторых случаях это новые бренды прежних издателей (в частности, Владимира Коркунова, открывшего новый проект Neomenia), да и важных прежде издательских серий, после 2022 года закрывшихся на время или навсегда, тоже немало (достаточно вспомнить хотя бы челябинскую «InВерсию» или самарский «Цирк Олимп»). При всём том — замечательно, что младшее литературное поколение активно создаёт свои институции, в том числе издательские, причём сразу публикует в них не только собственных представителей, но и старших авторов; отчасти это, конечно, связано с тем, что некоторые старшие коллеги в том или ином смысле освободили места. Но что из этого действительно «взлетит» и окажет более или менее долгоиграющее воздействие на культурный ландшафт — раньше чем года через три сказать невозможно.


2. Какие новые и старые поэтические серии вы бы выделили?

К 2022 году старейшей и престижнейшей поэтической серией в русскоязычном книгоиздании была «Новая поэзия» от «Нового литературного обозрения», обладавшая наиболее эффективным легитимирующим эффектом и вместе с тем в высокой степени сохранявшая поисковый потенциал, эффект неожиданности; эта серия выжила и в последние годы выпустила несколько замечательных книг. К ветеранской категории принадлежали две серии моего московского издательства «АРГО-РИСК» — Библиотека журнала «Воздух» и молодёжная серия «Поколение» (обе с 2022 года не издаются). Серия «Caesura» петербургского издательства «Порядок слов» выпускала наиболее важных авторов поколения «Транслита» (то есть сегодняшних тридцатилетних) — и продолжает это делать.  «InВерсию» и «Цирк Олимп» я называл, из нестоличных проектов ещё надо назвать чебоксарское издательство «FreePoetry», хотя его продукция и не совсем ровная, — пока непонятно, каковы перспективы его выживания в новых условиях. В Москве ещё были, из важного, серия «Русского Гулливера» и начинавшая набирать обороты серия Центра Вознесенского (но она, насколько я понимаю, была остановлена ещё до событий 2022 года ввиду ухода из организации её куратора Ильи Данишевского), в Петербурге — обильная, но эклектичная поэтическая серия издательства «Пальмира». За пределами России размещались киевские книжки издательства «Каяла» (после 2022 года в нём вышла, кажется, одна книга) и локализованная в Латвии «Поэзия без границ» (это мой проект, который был остановлен и, видимо, будет перезапущен уже в 2025 году). Можно ещё упомянуть наиболее конструктивный из относительно консервативных проектов, поэтическую серию издательства «Воймега», которое закрылось — но начатую в 2024-м книжную серию журнала «Пироскаф» можно рассматривать как её продолжение.

В прежнем виде весь этот ландшафт существовать перестал — а о новых сериях как раз говорить-то и рано, потому что одна, две или три книги — это ещё не серия: нужны несколько лет и хотя бы полдюжины книжек, чтобы увидеть, к чему дело клонится. Кажется, из новых серий себя уже в полной мере показал только проект «Paroles», нацеленный на феминистское и леворадикальное письмо (главным образом тоже из поколения тридцатилетних), — но он базируется в Латвии и позиционирован как электронный, а не бумажный (хотя выпускаемые файлы pdf сделаны с расчётом на то, чтобы авторы или любые иные желающие могли напечатать и книжку, и по крайней мере некоторые из этих сборников фактически существуют и на бумаге, а про один я знаю, что попытки напечатать его на бумаге в России не удались, потому что ни одна типография не взяла). Так что лучше бы этот вопрос перезадать через год или даже через два.

3. Какая поэтическая книга, вышедшая за последний год, оказалась для вас наиболее интересной или важной, и почему?

У меня довольно много противоречивых импульсов в отношении разных русских поэтических книг последнего времени, а однозначного решения нет, поэтому давайте я назову переводную книгу: антологию «Поэзия арабского мира от середины XX века до наших дней», составленную и переведённую Кириллом Корчагиным и вышедшую в петербургском Jaromír Hladík press. Потому что понимание мирового контекста — это то, чего русской поэзии уже давно не хватает, и в этом мировом контексте нам необходимо научиться — по причинам как поэтического, так и политического свойства — соотносить себя не только с пятёркой ведущих западных культур.

4. Нужна ли бумажная книга в XXI веке? А нужна ли поэтическая книга в наше время? И если да — то кому? Как бы вы определили круг этих загадочных людей, интересующихся поэзией?

Проблема читателя современной поэзии мне кажется совершенно неактуальной в такой постановке. На каждое загадочное занятие, от сооружения моделей православных церквей из спичек до олимпийского вида спорта под названием кёрлинг, найдутся загадочные люди, которые им занимаются, и загадочные люди, которые им интересуются, и это само по себе совершенно неважно. Если современная поэзия — это не экзотическая досуговая практика, а особый способ познания и осмысления времени, человека, языка, то она точно так же создаётся не для развлечения читателя, как не ради развлечения публики работают, скажем, физики-теоретики.

Иной вопрос — что этот способ познания надо как-то довести до тех, кому вообще такое (познание, слова как его инструмент) важно. Этих людей довольно немного, если считать в процентах от населения, но в абсолютных цифрах, ввиду многочисленности русскоговорящих и русскочитающих, на три порядка больше тиражей любой русской поэтической книги. На пути к этим людям бумажная книга — скорее препятствие в распространении поэзии, чем подспорье: возить её по большой стране из конца в конец — невыгодно, а через государственные границы — зачастую просто невозможно. Преимущества цифровых форматов перед бумажными не могут решить всех проблем (особенно возникших в последние два года), но многое с ними было бы проще. Если бы не одно «но»: только бумажную книгу все по-прежнему воспринимают всерьёз (а всё остальное — как ненастоящее). И это, конечно, с какой стороны ни глянь — культурная инерция: начиная от большего доверия к материальной вещи и заканчивая полуосознанной мыслью о том, что на бумажную книгу деньги тратятся (издателем, для начала), а производство цифрового контента ничего не стоит (и потому не особо и ценится). Но пока это так — приходится из этого исходить.

5. Каким Вы видите идеальный поэтический сборник?

Ничего идеального, к счастью, не бывает. Зато бывает индивидуальное — и оно замечательно именно тем, что непохоже на всё остальное. Так что нет смысла обобщать.

6. Как придумать удачное название для книги? Чем, на Ваш взгляд, удачное название отличается от неудачного?

В маркетинговом смысле название поэтического сборника, как и название любого другого товара, должно бросаться в глаза, запоминаться, вызывать позитивные ассоциации, предлагать потребителю самоидентификацию и так далее. Поскольку даже при безупречном решении такой маркетинговой задачи продать этот поэтический сборник на экономически значимые деньги нельзя — постольку всё это совершенно неважно, а важно исключительно соответствие названия сборника самому сборнику. Но в чём именно будет состоять это соответствие — в предмете, в стиле, в ритме и звуке, — зависит, естественно, от того, на чём построена сама книга.

7. О чём пишут нынешние дебютанты? Можно ли выделить тенденции — идейные, стилистические, какие-либо другие?

Тенденции есть. По сравнению с предыдущим поколением, поколением «Транслита», эксплицитное политическое и гражданское высказывание сместилось из центра на периферию, а эскапизм и метафизика — с периферии в центр. Это не хорошо и не плохо, потому что при вдумчивом подходе в политическом обнаруживается своя метафизика, а в метафизическом — своя политика.

8. Вышла книга молодого автора. Её прочли. Или почти не заметили. Как книге избежать забвения, находить путь к читателю, оказываться на виду?

Не надо оказываться на виду. Особенно сегодня. То, что на виду, забудется гораздо скорее, чем то, что проникает в подпочвенные воды культуры. Поэтому самый важный и влиятельный русский поэт первой половины прошлого века — Мандельштам, а не Игорь Северянин или Демьян Бедный. Дело молодого автора — вести диалог: с другими молодыми авторами (это обычно даётся проще всего), со старшими товарищами (это сложнее, особенно если не в ущерб предыдущему) и, в принципе, со всей мировой культурой. Ни одна небессмысленная реплика в этом диалоге не пропадёт напрасно.

9. Каких поэтических книг не хватает на Ваш взгляд сегодня?

Обзорных: очень давно не было крупных антологий, предлагающих некоторый общий взгляд на ситуацию в настоящем и недавнем прошлом русской поэзии, ориентирующих в пространстве (вернее сказать, одна такая антология должна была выйти ровно год назад — но не вышла). И переводных (особенно — тоже обзорных: показывающих, как обстоят дела в других культурах, потому что это и возможность понять другие культуры, и важный ресурс роста для своей). И концептуальных — предлагающих тот или иной не вполне привычный ракурс взгляда на поэзию (назову в качестве примера выпущенную нами год назад книгу «Речь зеркал», для которой 36 поэтов «переводили» стихи друг друга с русского на русский, — резонанс не был особенно велик, потому что новости дня не способствуют, но в чуть более долгосрочной перспективе — здесь возможность понять что-то новое и важное не только про поэтов-участников, но и про то, чем и как мы вообще все занимаемся).

***

Владимир Коркунов
поэт, издатель, редактор

— За последний год случился бум современного поэтического книгоиздания. С чем вы это связываете? Как оцениваете?

— Я бы не назвал это бумом — скорее замещением ушедших серий/издательств новыми. Самой заметной назвал бы активность SOYAPRESS и смежных проектов, связанных с именем Михаила Бордуновского (что стало следствием его ухода из «Флагов» и сосредоточенности на книгах. Отсюда достаточно много ярких (порой, рубежных, как, например, книга Осе Берг) неконвенциональных изданий. Здесь же и мемориальная серия памяти Андрея Таврова, и книги «Территории ноль тысяч», и др. И точка притяжения в виде магазина «Фламмеманн».

Это не то чтобы заменило серии «Воздуха», «всегоничего», «Цирка “Олимп”+TV», «InВерсии» и др., а пересобрало поэтическое поле, встало рядом с уже запущенными сериями/проектами «Флагов», POETICA, «Дактиля», «са /es/ ura», «Просодии» и др.

Тут всё просто — потребность к появлению новых книг в условиях дефицита и ухода с рынка (закрытие/эмиграция) ключевых акторов прошлого провоцирует появление новых.

— Какие новые и старые поэтические серии вы бы выделили?

— Некоторые уже перечислил. Если говорить конкретно обо мне, то в этом году мы с Дарией Солдо запустили серию Neomenia, которая должна сконцентрироваться на первых поэтических книгах (это, впрочем, не строгое условие). Жду и (пока неназванную) серию, в которой должны выйти первые книги условно «левых» авторов.

В регионах появилась серия Матвея Цапко «Внове»; надеюсь, его издательские амбиции выйдут за границы личных репрезентаций (что тоже может быть продуктивной стратегией, как показывала история) и в серии появится больше, так скажем, культуртрегерских вставок. Жаль, что поставлена на паузу самарская серия Кати Сим — это подтверждает, что подобные проекты держатся, как правило, на конкретных людях, и с их уходом/выгоранием etc. они исчезают так же быстро, как появились.

Или не появляются вовсе, если вспомнить попытки «Таволги».

Поздравляю и вас с запуском собственной серии и адресую те же слова, что и Матвею.

Из того, что существует давно, — всё хорошо известно («Новое литературное обозрение», издательство Ивана Лимбаха, «Полифем», Jaromír Hladík press и др.).

— Какая поэтическая книга, вышедшая за последний год, оказалась для вас наиболее интересной или важной, и почему?

— Назову сборник Владимира Аристова «Платок скомкан — скомкан платок». Я писал к нему предисловие, поэтому смог максимально вчитаться, провести рядом с книгой несколько месяцев — с декабря по февраль.

К сожалению, работа редактора предполагает большой поток подборок/книг/необязательных текстов. И остаться с книгой наедине, погрузиться в неё с должным вниманием (а когда я говорю, что в день мне может прийти до шести подборок — я не лукавлю) — в таком режиме скорее исключение. Поэтому я понимаю усталость коллег от бесконечного потока в журнальной периодике, и уже какое-то время сам подумываю оставить подённую редакторскую работу в пользу книг, большего вчитывания и вглядывания.

Конечно, я много времени провёл с выпущенными в «Поэтике» книгами Натальи Игнатьевой «предзвучие/отзвук» и Лизы Неклессы «Превращения» или с первыми во всех смыслах книгами «Неомении» — Дарии Солдо «Хрусталики глаз звенят» и Софьи Дубровской «Смиренные ласточки» (а сейчас мы с Дашей работаем над книгами Валерия Горюнова «Заметки о взрослении земли» и пока неназванным сборником Анастасии Головановой). Но важны они в ином смысле, когда работа соединяется с любовью к тексту. И выбор тут сделать невозможно.

Аристов же трогает особой доверительной интонацией, прозрачностью, но при этом связанностью всего со всем. Глубинной метафорой, даже не вполне внешней, а подкожно-подстрочной, которая и придаёт книге особый объём, особое погружение — жизнь; точно так же, как все системы нашего организма — нам самим.

— Нужна ли бумажная книга в 21 веке?

— Пока её кто-то читает, очевидно, нужна. Это вообще-то вечный вопрос — заместит ли одно другое. Но кинематограф не убил театр, как и фотография изобразительное искусство; так и книги останутся в своём сегменте, разве что культурные альтернативы заставят искать новые способы репрезентаций (смысла в реалистичных портретах, когда есть фотография, мало; скорее, это что-то из статусно-пафосных игр, как в случаях фотографий с новопринятыми членами какого-то СП, которые секретарь делал на фоне своего портрета). И всё же в XXI веке у бумажных книг априори будет больше читателей, чем в XIX веке, не говоря уже о более давних временах. Так что волноваться не о чем.

— А нужна ли поэтическая книга в наше время? И если да — то кому? Как бы вы определили круг этих загадочных людей, интересующихся поэзией?

— Отчасти я ответил выше. Сделаю редакторское уточнение. С давних пор я мыслю поэтическую работу не отдельными стихотворениями, даже не циклами и не подборками, а книгами (поэтому в каждом своём проекте инициировал книжную серию). Может быть, потому, что моё детство прошло в типографии. Или от того, что я с детства любил библиографические списки.

И когда Ростислав Русаков говорит о том, что выпуск книги внутренне, помимо большой ответственности, может быть и чем-то постыдным, — я принимаю его позицию. Но мыслю иначе. Мне порой стыдно думать о подборке (посвящённой чему-то излишне личному; и публикация тут — акт обнажения), чем о книге, которая одета в броню обложки и концепта. Это некий этап. Законченное личное высказывание. Которое должно быть ценно само по себе, а не в окружении «журнальных звёзд».

Ну а кто интересуется поэзией? — как правило, люди, так тонко чувствующие мир, что способны расплакаться, когда видят сложные ряды букв, которые у остальных вызовут в лучшем случае недоумение.

— Каким Вы видите идеальный поэтический сборник?

— Прошедшим тот путь, который я описал выше. Добавлю, что Римма Казакова однажды мне сказала (эту мысль я не раз повторял в рецензиях на дебютные книги, думаю, она уместна и здесь): не бойся издавать свои книги. Главное, чтобы каждая новая была лучше предыдущей. Это очень простая формула, но она же даёт индульгенцию всем личным тетрадям сомнений.

— Как придумать удачное название для книги? Чем, на Ваш взгляд, удачное название отличается от неудачного?

— Удачным всё же бывает не название, а его совокупность с именем автора и книгой. Удачное ли название «Камень»? — Само по себе, вряд ли. Но назови только это слово любому любителю поэзии — в голове сразу зазвучат тексты, возникнет образ автора, его путь с этим условным камнем на шее, от свободы к лагерям, — и письмо Н.М., отправленное в никуда… А какая-нибудь хитровыдуманная броская/маркетинговая метафора, внешне удачная, быстро забудется, если не будет подкреплена текстами и судьбой.

Некоторые названия говорят сами за себя, настраивают на определённое прочтение. Как «my blue song и другие песни» Владимира Кошелева, «Оживление бубна» Сергея Стратановского, «Подбородки нолей, из которых построены пчелиные улья» Андрея Сен-Сенькова или «Проект Данте» Андрея Таврова. Но удачными их делает, конечно, не само название. А предощущение, которое у меня есть и которое связано с именем автора. Конечно, броский заголовок привлечёт случайного читателя. Но, с другой стороны, нужен ли нам случайный? И если книга поманит маслом, а внутри пустота — выполнит ли он свою задачу? Разве что на уровне первичных продаж. И чёрного списка в соцсети читательских ожиданий.

Название книги — даже если это вроде бы рандомное слово — перерастает себя только в слиянии с именем и содержанием. И тогда оно безусловно удачно.

А без него — просто перемешанный алфавит.

— О чём пишут нынешние дебютанты? Можно ли выделить тенденции — идейные, стилистические, какие-либо другие?

— Дебютанты пишут обо всём. Ориентируясь чаще на некие поэтические референсы. (Чтобы обрести свой голос, нужно изучить голоса рядом, верно?) Тенденции меняются — и сейчас я вижу меньше «сухих» верлибров под Скидана времён «Красного смещения» (а таких текстов было немало в списках Премии АТД) или травматизированного фем-письма. Или не там смотрю?

В текстах нынешних дебютантов больше прививок метареализма, явное наследование Языковой/Нью-йоркским школам (или там Верочке/Бродскому, если взять другой сегмент); сложные филологические, часто пронизанные политикой, конструкции; реже — прозрачные тонкие тексты в духе Сильвии Плат или Василия Бородина. Здесь я говорю о тех, чей идиостиль можно считать, тогда как чаще ты сталкиваешься с текстом в процессе формирования стиля; прыжков по чужим насестам — и понять, что из этого вырастет дальше, сложно.

Замечаю, что новое поколение внешнее высказывание чаще замещает внутренним, имманентным, будто бы пишет в условную ракушку — в себя. Но что это: личная система умолчаний, граничащая с самоцензурой; или (пере)осознанная важность/потребность лучше понять себя в условиях стремительно меняющегося мира и травмирующих обстоятельств? — сказать не берусь.

Как минимум, в силу последнего тезиса, это гораздо более адаптивное письмо. И гораздо более перспективное, чем у предшественников.

— Вышла книга молодого автора. Её прочли. Или почти не заметили. Как книге избежать забвения, находить путь к читателю, оказываться на виду?

— Если книга не обоснована читательским ожиданием (или это ожидание находится в кругу друзей/близких молодого автора), кто же её прочтёт? Книг сейчас выходит столько, что даже прочесть всё, что интересно лично тебе, — чаще всего невозможно. У меня некоторые купленные книги так и не распакованы.

Когда мы говорим о том, как уютно в тг — читаешь только тех, кто нравится именно тебе, не надо забывать, что это либо авторы твоего круга, либо те, кого ты вычитал/нашёл в журналах. Просто так найти классного поэта без каких-либо вводных данных в канале под условным названием «ардат-якши твоего маленького эго» невозможно.

Именно поэтому журнальный институт (или паблики-агрегаторы) всё ещё остаётся фильтром/мерилом вкуса: когда что-то поэтическое пишут сотни тысяч человек, кто-то должен искать иголки в стогах словесного сена. Только поэтический блог, как это было во времена Верочки, по указанным выше причинам вряд ли сработает… Если он, конечно, не подкреплён агрессивным маркетингом или провокативно-вирусным контентом, но в таком случае качество текста вторично…

— Каких поэтических книг не хватает на Ваш взгляд сегодня?

— Чуда мало не бывает. И с уходом Василия Бородина, в условиях почти перманентного отсутствия Михаила Гронаса, это очень явственно ощущается. Хороших поэтических книг всегда почти нет. И всегда слишком много.

Но какую книгу, вы, скинув рубашку, ляжете читать в постель? И какую возьмёте в дорогу, чтобы плакать в вагоне электрички/поезда или в самолёте?

Именно таких — всегда дефицит…

Если говорить с позиции редактора и моего книгоцентризма, мне не хватает книг активно публикующихся в профессиональной периодике авторов, у которых их ещё нет. Или не было достаточно давно. Или вызвано реальной авторской потребностью (и не хотелкой), когда ты внезапно говоришь — ах! — и закидываешь эту неожиданную книгу в рюкзак, собираясь в дорогу…

***

Константин Шавловский,
поэт, издатель серии “ce / su / ra”

1. За последний год можно наблюдать бум современного поэтического книгоиздания. Запустились новых серии, появляется много дебютных книг. С чем вы это связываете? Как оцениваете?

Честно сказать, не наблюдаю какого-то особенного бума, но запуск новых серий, как и новых журналов, с моей точки зрения связан с тем, что после 24 февраля 2022 закрылись или остановили работу многие издания. В частности, перестала выходить серия “Арго-риск”, которая активно и последовательно публиковала в том числе дебютант:ок.

2. Какие новые и старые поэтические серии вы бы выделили?

Не очень понятно, по каким критериям выделять поэтические серии. Фундаментом поэтического книгоиздания в русофонном пространстве для меня была и остается серия “Новая поэзия” в НЛО, которую делает Александр Скидан. Я слежу за всеми книгами издательства Jaromir Hladik, которые выпускает Игорь Булатовский, а также за поэтической серией Издательства Ивана Лимбаха, где вышли последние книги Скидана и Порвина. Не замеченными, по-моему, не проходят книги серии “Paroles”, которую делают Нина Александрова и Юлия Подлубнова. Отдельного и безусловного уважения заслуживает издательский проект “Полифем”.

3. Какая поэтическая книга, вышедшая за последний год, оказалась для вас наиболее интересной или важной, и почему?

Александр Скидан “В самое вот самое сюда” — абсолютно вне конкуренции.

4. Нужна ли бумажная книга в 21 веке? А нужна ли поэтическая книга в наше время? И если да —то кому? Как бы вы определили круг этих загадочных людей, интересующихся поэзией?

Дискуссия о смерти бумажной книги опоздала лет на 20, нет? Давайте еще смерть автора обсудим.

Что касается поэтических книг, то они, в общем, традиционно и являются (за редкими исключениями) поэтическими актами высказывания. Книги, а не отдельные стихотворения и не подборки.

5. Каким Вы видите идеальный поэтический сборник?

Боюсь, у меня здесь нет представлений об идеале.

6. Как придумать удачное название для книги? Чем, на Ваш взгляд, удачное название отличается от неудачного?

Совершенно не понимаю, как в случае поэтических сборников оценить “удачу”. Это всегда по-моему авторское решение и неотъемлемая часть самой книги. Не припомню ни одного случая, чтобы книга в меня попадала, а название — нет, и наоборот.

7. О чём пишут нынешние дебютанты? Можно ли выделить тенденции — идейные, стилистические, какие-либо другие?

Дебютантов, действительно, много, они очень разные, а теперь еще и разбросаны по всему миру. Очевидно, что главной темой для всех является рефлексия тех глобальных потрясений и исторических разломов, на фоне которых дебютирует это (и, думаю, следующие) поэтические поколения. Впрочем, очевидно, что изнутри события описать его пока что не получается (ближе всего к этому оказываются те, кто не пытается писать прямо о войнах, а, наоборот, пишет “не о войне” — как Шкловский не о любви). Тем не менее, я уверен, что главной тенденцией на много лет вперед будет движение в сторону осмысления войн, идущих в мире, и проходящих по людям, пишущим по-русски. А внутри этой глобальной тенденции можно уже искать (и находить) оптики экофеминизма, деколониального и транслингвального письма etc

С этим же, на мой взгляд, связана и как бы обратная эскапистская тенденция (в психоанализе, как мы знаем, не существует отрицания): пост-постконцептуалистие игры на минном поле реальности, интерес к визуальной поэзии, как и вообще к футуристическим практикам. Отсутствие проекта будущего, тревога за него и разъебанное настоящее, в котором речи не за что уцепиться, чтобы не свалиться в дискредитированную плакатной поэзий “новую искренность” (все разумеется с приставкой “пост-пост-пост”) толкают поэто:к к магической природе поэтического слова (и вообще воображения). Неслучайно одним из самых ярких голосов поколения, с моей точки зрения, является Маша Землянова с ее проектом стихов “Для более прикольного мира” — приближение этого мира собственным письмом является для нее первостепенной задачей. Это верно и для других поэто:к, и, по-моему, не только дебютантов.

8. Вышла книга молодого автора. Её прочли. Или почти не заметили. Как книге избежать забвения, находить путь к читателю, оказываться на виду?

Вообще, с этой проблемой сталкиваются почти все, кто в принципе выпускает поэтические книги (что называется, попали в больное место). К сожалению, ответа на этот вопрос я не знаю: в поэтической работе все происходит медленно и неправильно.

9. Каких поэтических книг не хватает на Ваш взгляд сегодня?

Те голоса, которые мне важны, я стараюсь, по мере сил, издавать в серии “cea su ra”. Поэтому просто расскажу о планах на 2025 год. Весной у нас выйдут новые книги Алексея Кручковского и Лизы Хереш, летом или ближе к осени — книги Татьяны Красильниковой и Никиты Сунгатова. Отдельной книгой вне серии мы планируем издать поэму “Ордалии” Софьи Сурковой. И также отдельной книгой мы обязательно издадим астроцикл Станиславы Могилевой, когда он будет дописан.

Еще я очень жду новую книгу Александры Цибули, и очень жалею, что она выйдет не у нас. 

***

Вадим Назаров,
главный редактор издательства “Пальмира”

За последний год можно наблюдать бум современного поэтического книгоиздания. Запустились новых серии, появляется много дебютных книг. С чем вы это связываете? Как оцениваете?

Мне кажется, что всплеск поэтических изданий начался с 20-го года и продлится до конца 20-х. Связано это, по-моему, с тем, что поэзия как род литературы, способна очень быстро отвечать на запросы читателя и самого времени. Для того, чтобы появился способный на это роман, нужно ждать, по меньшей мере, до конца десятилетия. История обесценила прозу, все ее темы оказались мелкими и неактуальными. И на этом фоне – взлет поэзии…

Какие новые и старые поэтические серии вы бы выделили?

Как издатель я живу так, словно один на свете. Не смотрю по сторонам, чтобы не терять мотивации. Кроме Пальмиры-Поэзии и Части Речи – ничего не вижу.

Какая поэтическая книга, вышедшая за последний год, оказалась для вас наиболее интересной или важной, и почему?

«Угрюмый огнь» Юрия Голубца. Состоявшийся литератор, автор нового перевода «Одиссеи» неожиданно для всех дебютировал как поэт. Глубокий, ироничный, самобытный…

Нужна ли бумажная книга в 21 веке?

Странный вопрос. На наших глазах исчезли целые цифровые материки, если что-то и нужно сегодня положить в свой дорожный рюкзак, то это бумажная книга. Это неубиваемая и надежная вещь.

А нужна ли поэтическая книга в наше время? И если да — то кому? Как бы вы определили круг этих загадочных людей, интересующихся поэзией?

Бумажная поэтическая книга, как виниловая пластинка, единственное материальное подтверждение публикации. Эти условности понятны и автору и читателю. Как широк круг этих людей – не знаю, но он точно есть, и он все время растет.

Каким Вы видите идеальный поэтический сборник?

Есть такая книжка «Именины салата», современные танка в переводах Мити Коваленина. Автор – Мати Тавара. Это идеальный поэтический сборник.

Как придумать удачное название для книги? Чем, на Ваш взгляд, удачное название отличается от неудачного?

Когда речь идет о романе – название это важнейшая вещь, мотто, главная мысль книги в двух словах. Поэтический сборник может называться как угодно, по-моему, тут другие правила. Я бы назвал их правилами магического соответствия.

О чём пишут нынешние дебютанты? Можно ли выделить тенденции — идейные, стилистические, какие-либо другие?

Поэзия – род магического искусства, тема тут вторична, главное – дыхание, интонация, сочетание звуков.

Вышла книга молодого автора. Её прочли. Или почти не заметили. Как книге избежать забвения, находить путь к читателю, оказываться на виду?

Если автор хочет быть на виду, ему следует начать писать фантастику или тексты песен для группы Ария. Я не знаю поэтов на виду, хотя через наши серии прошли уже человек двести.

Каких поэтических книг не хватает на Ваш взгляд сегодня?

Все что нужно – есть. И гражданская лирика, и любовная и авангард. Поэзия сегодня – редчайший пример полноты жанра. 

***

Данил Файзов,
поэт, культуртрегер

1. За последний год можно наблюдать бум современного поэтического книгоиздания. Запустились новых серии, появляется много дебютных книг. С чем вы это связываете? Как оцениваете?

Тут есть два момента. Во-первых, многие институции в нынешней ситуации или прекратили своё существование, или заморожены. Во-вторых, на сцену выходит новое поэтическое поколение, у которого есть свой голос, и это поколение, условно называемое поколением «Флагов», самостоятельно выстраивает собственные структуры, в том числе и издательские. Если сравнивать, то это более всего похоже на ситуацию поколения «Вавилона», когда общий коллапс привёл младшую поэтическую генерацию к необходимости создавать свой собственный мир самостоятельно, без оглядки на старших товарищей. Поколение «Дебюта» было мощно поддержано этой премией и отдельно Виталием Пухановым и Дмитрием Кузьминым. Поколение «Транслита» оказалось в зоне бешеной политической турбулентности. Нынешние младшие оказались опять на развалинах, и честь им и хвала, что они пытаются создавать новое. 

2. Какие новые и старые поэтические серии вы бы выделили? 

В 1990-х — «Пушкинский фонд» и поэтическая серия клуба «Проект ОГИ». И АРГО-РИСК, естественно. В 2000-е — » Воздух», «Поколение», книги издательства «Воймега». Из нынешних — устоявшегося пока до конца нет, будем смотреть на дистанции. Если нам как издателям удасться выпустить те пару книг, которые у нас в портфеле, смогу сказать, что наша серия «Формула свободы» оказалась жизнеспособной. 

3. Какая поэтическая книга, вышедшая за последний год, оказалась для вас наиболее интересной или важной, и почему?

Конечно, книга Алексея Колчева «Тринадцать/четырнадцать», над которой я, как один из редакторов-составителей, работал около полутора лет. Его уход десять лет назад лишил нас уникального поэта, очень разнообразного, техничного, человечного, и далее ещё с два десятка эпитетов. 

4. Нужна ли бумажная книга в 21 веке? А нужна ли поэтическая книга в наше время? И если да —то кому? Как бы вы определили круг этих загадочных людей, интересующихся поэзией? 

Книга стихов это словно точка в конце предложения. Даже если вы не пользуетесь знаками препинания, в определеннный момент организм требует выдохнуть и вдохнуть. Без этого следующую фразу не произнести. Значит, нужна, тг-каналы — метод быстрого реагирования, они не могут этого заменить. А вот кому нужно — вопрос абстрактный. Кому нужна моя книга? Человек сто-двести знаю лично, возможно, чуть больше. Кому нужна книга Наташи Игнатьевой? Надеюсь, что не меньшему количеству людей. Однако я многих из них могу на знать лично, весёлый смайл. 

Круга, как такового, сейчас нет, с учётом большого числа читателей бумажных книг, оказавшихся сейчас за пределами страны. Однако же, как мне кажется, потихоньку начинают выстраиваться новые общности, ещё не очень массовые, но всё же, которые, постепенно, при благоприятном, станут основой этого круга. 

5. Каким Вы видите идеальный поэтический сборник?

У нас есть десятки и даже сотни прекрасных поэтических книг, которые могут быть примерами. Но если говорить без имён, то для меня первое стихотворение книги и последнее должны быть, словно буквы нашего алфавита. Автор сказал «а», и в результате дошёл до «я», и при этом не пропустил ни одной буквы. 

6. Как придумать удачное название для книги? Чем, на Ваш взгляд, удачное название отличается от неудачного? 

Самое удачное название — «Стихотворения», опять весёлый смайл. Мне кажется, это псевдоскромность. Опять же, десятки и сотни волшебных названий, выбрав одно или два, я рискую не назвать множество других прекрасных. 

Единственное, что мог бы отметить, для названия важна некоторая оригинальность, не противоречащая замыслу книги и здравому смыслу. Неплохо бы, чтобы название легко индексировались в поисковых системах. 

7. О чём пишут нынешние дебютанты? Можно ли выделить тенденции — идейные, стилистические, какие-либо другие?

Будто они сильно отличаются трансцендентно от своих предшественников? Одно отличие можно найти, пожалуй, они живут не на сломе эпох, а в мире катастрофы, которая требует осмысления.


8. Вышла книга молодого автора. Её прочли. Или почти не заметили. Как книге избежать забвения, находить путь к читателю, оказываться на виду?

Продолжать работу. 

9. Каких поэтических книг не хватает на Ваш взгляд сегодня?

Книг достаточно. Думается, что возможен некоторый экзистенциальный прорыв, вроде того, что сделала, упомяну, наконец, Варвара Недеогло. Но если бы знал, в чем тут дело, сам бы это сделал.

***

Дана Курская,
поэт, главный редактор издательства Стеклограф

За последний год случился бум современного поэтического книгоиздания. С чем вы это связываете? Как оцениваете?

Действительно, открылось много новых поэтических издательств, каждому из которых я и очень рада, и одновременно заранее сочувствую, поскольку мне знакомы не понаслышке трудности, встающие на независимом издательском пути. Данила Давыдов недавно сказал мне: «Деточка, то ведь ты подала пример будущим издателям. Они наблюдают восемь лет, как ты, играючи, выпускаешь по 80 книг в год, и думают, что это легко и ваще-ваще пустяки». Не считаю, что подаю кому-то пример, а если и так, то умоляю перестать его с меня брать немедленно – не хочу быть виновной в чьих-то нервных срывах.

Какие новые и старые поэтические серии вы бы выделили?

А я редко обращаю внимание на серии, на имена всегда смотрю.

Какая поэтическая книга, вышедшая за последний год, оказалась для вас наиболее интересной или важной, и почему?

Если говорить о книгах, которые издала я, то тут одной книгой не отделаться. В этом году мне посчастливилось издать книгу новых стихов самого Данила Файзова «Поиграй да отдай», например. Вышла вторая книга хтонических сказок в стихах невероятного Дмитрия Аникина – а то, что делает он, вообще никто-никто не делает. А как мне повезло весной стать издателем книги Арсения Гончукова «Не кино»! Или вот наконец вышла той же весной книга Оли Скорлупкиной «В стране победившего сюрреализма». А в самом начале года увидела свет книга «Натюрморт» Евгения Волкова – одного из самых удивительных авторов нашего времени, – и обложку ее украсило настоящее зеркало! Издавала я в этом году и живые легенды современной поэзии – Сергея Круглова, Вадима Муратханова, Алексея Александрова, и книги молодых, но известных авторов – Николая Синехога, Булата Назмутдинова, Алексея Тарасова, Жени Больдта, Армана Комарова, Анны Зориной, Максима Ушакова, Татьяны Долгих, Михаила Корюкова, Анны Сергеевой. Издавала тех, чьи имена на слуху в последние годы: Мария Фроловская, Дмитрий Брисенко, Полина Синёва, Юрий Угольников, Сергей Славнов, Татьяна Фирстова, Ольга Воронина, Игорь Куницын, Артём Новиченков, Максим Привезенцев, Мария Мельникова, Александр Фоменко, Николай Архангельский, Игорь Вольфсон, Александр Быстрюков, Колин Фостер, Елена Батова, Диана Владимирцева, Дмитрий Бесков, Деменьшин Игорь, Молчанов Вячеслав

Все эти книги для меня – априори главные.

Но два сборника стихов в этом ряду всё-таки стоят немного особняком, потому что колят сердце нежными иголочками –  Мила Борн «Memory postum» и Кирилл Марков «Схемы движения человеков». Тексты Милы – о чужой памяти, которая прорастает в нас, о гулкости смерти. Ничего важнее для меня, как для читателя, в этом году нет. А первая книга стихов Кирилла – это полистилистические монологи новой формы, когда метамодерн становится дикой хтонью, прорываясь через андеграунд. Не представляю, как Кирилл это делает…

Нужна ли бумажная книга в 21 веке?

Книга нужна в любом веке.

А нужна ли поэтическая книга в наше время? И если да —то кому? Как бы вы определили круг этих загадочных людей, интересующихся поэзией?

Ну это как если бы Вы задали вопрос, кому нужна в мире Гарри Поттера волшебная палочка. Сперва хочется сказать, что только волшебникам нужна. Но потом становится ясно, что нужна всем, просто магглы не знают, как с ней обращаться.

Каким Вы видите идеальный поэтический сборник?

Идеальный ни разу не видела. Потому что, когда издаю сама, и хочу издать идеальный (по моему мнению), то сразу лезут авторы со своим видением, а я всегда на стороне автора.

Как придумать удачное название для книги? Чем, на Ваш взгляд, удачное название отличается от неудачного?

Мне кажется, я сама хорошо придумываю названия книгам, когда ко мне за этим обращаются. Название должно быть такое, чтобы ни у кого-ни у кого больше ничего похожего никогда не было. Бесит, когда видишь книгу хорошего автора с названием из серии «По волнам моей памяти». Книга проигрывает от этого. Как вы яхту назовёте…

О чём пишут нынешние дебютанты? Можно ли выделить тенденции — идейные, стилистические, какие-либо другие?

Да о том же, о чём все и всегда – жизнь, смерть, любовь, и как не спиться в тяжёлые времена.

Вышла книга молодого автора. Её прочли. Или почти не заметили. Как книге избежать забвения, находить путь к читателю, оказываться на виду?

Не далее, как вчера говорила одному молодому, талантливому и амбициозному автору: «Ну не надо искать ходы к читателю, не надо требовать рецензий, не надо считать, сколько человек пришло на презентацию. В этом не поэзии, солнышко. Просто – пиши. Тогда сами придут, и сами дадут».

Каких поэтических книг не хватает на Ваш взгляд сегодня?

Моих.

***

Ольга Балла-Гертман,
литературный критик, редактор

1. За последний год можно наблюдать бум современного поэтического книгоиздания. Запустились новых серии, появляется много дебютных книг. С чем вы это связываете? Как оцениваете?

Предполагаю, что это защитная реакция культуры в целом на нынешние катастрофические обстоятельства: на угрозу тотальной гибели она, как живой организм, отвечает повышенной витальностью. Думаю, это в любом случае хорошо.

2. Какие новые и старые поэтические серии вы бы выделили?

Много лет люблю и ценю серию «Новая поэзия» издательства «Новое литературное обозрение», а также серию издательства «Пальмира» — «Пальмира-поэзия». Из новейших стоит назвать серию культурного проекта «Флаги», а также серию «Neomenia», посвящённую молодой поэзии; книжную серию литературного онлайн-журнала «Poetica», поэтическую серию издательства «Порядок слов» и, отдельным пунктом, серию издательства «Синяя гора» «Спасибо!» — небольшие книжечки, автор каждой из которых выбирает максимум 20-25 наиболее важных для него в каком бы то ни было отношении поэтических текстов и сопровождает каждый небольшим эссе о том, чем именно эти стихи ему важны (у неё тоже начала появляться не бывшая вначале бумажная версия, чему не нарадуюсь). Мне кажется, это очень интересная и плодотворная идея.

3. Какая поэтическая книга, вышедшая за последний год, оказалась для вас наиболее интересной или важной, и почему?

Пожалуй, это двухтомник Виктора Кривулина (если говорить только о поэзии – его первый том) и собрание сочинений Генриха Сапгира. Было очень интересно прочитать этих поэтов подряд и представить себе их работу в целом.

4. Нужна ли бумажная книга в 21 веке?

Обязательно: она лучше противостоит разрушению и забвению. В ситуации, когда нет электричества (а такая ситуация всегда вероятна), поможет только она. Кроме того, электронные носители уже в силу своей сложности гораздо более хрупки и недолговечны, чем простая бумага. В общем, я сторонник того, чтобы у книги было две версии, бумажная и электронная, у каждой – свои незаменимые преимущества, и обе страхуют друг друга от тех самых разрушения и забвения.

А нужна ли поэтическая книга в наше время? И если да — то кому?

Разумеется: поэзия – это многократно ускоренное мышление (оно же и чувство, и воображение), многократно ускоренный и усиленный способ быть человеком, человечествовать. В наше время многообразных катастроф это важнее. чем когда бы то ни было. Будучи собрана в книгу, поэзия образует обозримую единицу такого мышления и чувствования. Тем, кому это важно, поэтическая книга и адресуется.

Как бы вы определили круг этих загадочных людей, интересующихся поэзией?

Вот примерно так, как в ответе на предыдущий вопрос: это такие странные люди, которым почему бы то ни было мало простого разреженного способа быть человеком, они ищут ещё и способов более концентрированных, достигаемых с помощью слова.

5. Каким Вы видите идеальный поэтический сборник?

Он должен быть одновременно разнообразным и цельным, с внятно прослеживаемой внутренней динамикой.

6. Как придумать удачное название для книги? Чем, на Ваш взгляд, удачное название отличается от неудачного?

К чертам удачного названия я бы отнесла одновременно яркость, парадоксальность и точность, – я бы сказала, оно само по себе должно быть своего рода стихотворением, сжатым в одну строчку, а может быть даже, в единственное слово, в какой-то мере жить собственной жизнью, и бросаться в глаза.

7. О чём пишут нынешние дебютанты? Можно ли выделить тенденции — идейные, стилистические, какие-либо другие?

Мне кажется – если попытаться сделать максимальное обобщение, — они ищут неочевидных, нехоженных путей в речи и мышлении.

8. Вышла книга молодого автора. Её прочли. Или почти не заметили. Как книге избежать забвения, находить путь к читателю, оказываться на виду?

Вот этого не знаю. Что-то мне подсказывает, что это не совсем в нашей власти. Текст во всяком случае говорит сам за себя, а способность его услышать либо возникает, либо нет, либо её приходится ждать много лет или даже десятилетий. Ну, хорошо бы ещё, конечно, чтобы понимающие критики квалифицированно высказались, — но это если на что и повлияет, то на распределение мнений внутри литературного сообщества. А на общекультурном уровне оно как-то само делается (ну не рекалмой же, которая, куда скорее, только раздражает, а не располагает понимающего читателя к тексту и его автору).

9. Каких поэтических книг не хватает, на Ваш взгляд, сегодня?

Великих – то есть таких, которые одновременно дали бы точное, глубокое видение происходящего сейчас с миром и/или с человеком и открыли перед поэтическим мышлением новые пути.

***

Борис Кутенков,
поэт, литературный критик, редактор отдела критики и публицистики журнала «Формаслов»

1. За последний год можно наблюдать бум современного поэтического книгоиздания. Запустилось несколько новых серий, появилось много дебютных книг. С чем вы это связываете? Как оцениваете?

Связываю, во-первых, с определённым сопротивлением горестной социальности — которое побуждает работать больше, издавать больше. С необходимостью силы преодоления конца. Или просто борьбой с апокалиптическими настроениями — в том числе и в самих себе.

Во-вторых, с замечательным поколением двадцатилетних, которое отмечают многие. Это касается и культуртрегерской работы, и удачных, порой блестящих дебютов.

И в-третьих (или во-первых), с тем, что обозначила в 1999-м году, в «знаменской» дискуссии о конце критики, мудрая Ольга Славникова: «Литературный процесс нельзя “закончить” по той простой причине, что писатель (в том числе и критик) — это не профессия, а генетическая программа. Как бы ни были неблагоприятны внешние условия, новая талантливая литература, пусть в низкорослом тундровом варианте, всё-таки произрастает…». Как видим, никакого конца критики не произошло. Думаю, «генетическая программа» (а она касается и культуртрегерства) и дальше будет сподвигать к усиленной социализации. Могу этому только радоваться — и сам принимать посильное участие.

2. Какие новые и старые поэтические серии вы бы выделили?

«Горгулья», Soyapress, «Полифем», книжная серия «журнала на коленке», книжная серия журнала «Пироскаф» — из новых. Однако во всех новых ещё не успел разобраться — чаще всего отношение к конкретной книге связано у меня с отношением к определённому автору (если уже знаю его творчество, к примеру, по журнальным публикациям). Отношение же к книжной серии скорее ассоциируется с определённым(и) культуртрегером/ами — скажем, не всегда помню, как называется конкретная серия, издаваемая ныне Михаилом Бордуновским, но на пост в телеграм-канале о выходе книги в рамках его проекта обращу внимание. То же самое с Владимиром Коркуновым или Александром Переверзиным.

Из «старых» серий продолжает иметь значение «Новое литературное обозрение». «Пироскафовская» серия, по-моему, унаследовала репутацию «Воймеги», поэтому сразу была обречена на успех (как и издаваемый Переверзиным журнал). «Пальмира-поэзия» — то, к чему стоит присматриваться.

Думаю, любые проекты Дмитрия Кузьмина как привлекают, так и будут привлекать внимание поэтического сообщества.

Однако всё же хотелось бы предостеречь от «лицензионного сознания» (меткое определение Марины Кудимовой), от влияния репутаций; давайте помнить, что любая серия по определению неровна. Как творческая индивидуальность определяется не «серийностью», но штучностью, так и внутри книжной серии важен конкретный текст, конкретная книга.

И, кстати, современное книгоиздание доказывает, что настоящая поэтическая книга может возникнуть и в отдалении, вне престижных серий. Скажем, чудесная «Недостаточно памяти» Майки Лунёвской вышла в этом году в издательстве «Нашего современника», от которого давно уже перестали ждать чего-то выдающегося. Избранное Ивана Жданова «Ангел зимний, ангел летний» (2023) — в малозаметной серии на родине поэта, в Алтайском крае (и если бы не случайно встреченная рецензия Михаила Гундарина в «Плавучем мосте», я бы вовсе ничего не знал о книге). А для дебютного сборника Григория Батрынчи «Экспресс “Манна небесная”» автор вообще придумал несуществующее название серии — «Конь блед», просто потому что нужно было поставить в выходные данные что-то, а от книги (по разным причинам) отказались несколько издательств. Такой случай тоже не единственный — серия, по большому счёту, не так важна, если есть кому сделать вёрстку и обложку, составить сборник, оплатить типографские услуги. Иногда это в силах самого автора и его команды, которые могут быть и не вовлечены в регулярный поэтический проект.

3. Какая поэтическая книга, вышедшая за последний год, оказалась для вас наиболее интересной или важной, и почему?

Если говорить о книгах именно 2024 года, то, пожалуй, «Книжка» Елизаветы Трофимовой (честно говоря, сейчас не помню, в какой серии она вышла, в гугле не забанен, просто это не столь важно). В ней мне видится переосмысление взаимоотношений этики и эстетики — книга смело заглядывает в пространство этических императивов, раздавая со своих страниц ненавязчивые «формулы» существования. Вопреки очевидности, наблюдаю в этом расширение территории поэзии. Кроме того, книга просто наполнена любовью. Подробнее написал в своей рубрике на «Поэмбуке».

Не могу не упомянуть также «Ежедневную пропасть» Александра Переверзина; сильные дебюты Владимира Кошелева («my blue song и другие песни») и Александры Хольновой («Здесь обернёшься»). Насколько понимаю, последняя вышла в серии ποίησις as is Григория Комлева, с которым (к сожалению) не знаком, но слышал о его бескорыстном подвижничестве.

В этом году как рецензент откликался на новые книги Александра Белякова, Анны Мамаенко, Тамары Жуковой, Сергея Рыбкина, Матвея Цапко, Дмитрия Смагина, Юлия Хоменко, Стаса Мокина; посмертные Алексея Колчева, Алексея Кубрика и Макса Батурина… Кого-то не вспомнил сейчас. Упомянутые издания сложно сравнивать, каждое из них показалось безоговорочно интересным; какие-то – по самому «гамбургерскому» счёту.

4. Нужна ли бумажная книга в 21 веке? А нужна ли поэтическая книга в наше время? И если да — то кому? Как бы вы определили круг этих загадочных людей, интересующихся поэзией?

«Круг» бессмысленно определять, он перед глазами — см. всё те же слова Ольги Славниковой о «генетической программе». Впрочем, выделил бы две разновидности интересующихся: людей, которые воспринимают себя на фоне стихов, — и тех, кто обладает художественным слухом и занят собственно поэзией. Это мало зависит от географического ареала, серии, площадки. То или другое распознаётся с первой минуты разговора.

Да, бумажная книга нужна — хотя бы потому, что её предпочитает в наше время довольно много людей, не любящих читать с экрана. Кроме того, для многих она остаётся даже не альтернативным, а единственным показателем значимости книги — pdf-ка всё равно есть сахарозаменитель и секс по телефону. Сам я легко читаю с экрана, но бумажные книги люблю раздаривать — и вижу, что реакция на подаренную бумаженцию принципиально иная, чем на pdf-ку, причём у представителей разных поколений.

5. Каким Вы видите идеальный поэтический сборник?

Построенным по принципу ассоциативной взаимосвязи — для меня это близко стихотворению. Слова здесь складываются в целостный, интуитивно постигаемый, но ещё неведомый ряд. Для меня составление поэтической книги — примерно такой же интригующий процесс, как написание поэтического текста.

И, конечно, вышедшим вовремя — чтобы не оставалось ощущения неудачного дебюта. «Опозданий» тут быть, как мне кажется, не может.

6. Как придумать удачное название для книги? Чем, на Ваш взгляд, удачное название отличается от неудачного?

2-3 слова, ёмкое, запоминающееся, замыкающее в себе представление о сборнике по принципу стихотворной метафоры. Слово «замыкающее» не противоречит свободе — метафора может и должна интерпретироваться непредсказуемо, в том числе и спустя время после выхода сборника, в том числе как этап нового знания автора о себе самом. Думаю, этот вопрос очень персонализирован, тут многое зависит от конкретного издания. Для кого-то, возможно, необходимо аскетичное название из одного слова (как у той же «Книжки» Трофимовой), общих принципов быть не может. Мне известны случаи, когда название приходило до составления книги и определяло её композицию.

Сам я пристрастен к макароническим названиям (вроде моего «память so true» или заглавий книг Александра Кабанова — «Happy бездна to you», «Айлавьюга»). Тут явно что-то личное и ещё не до конца мной разгаданное. Интересно было бы узнать, что это говорит обо мне: вряд ли только о любви к макаронам (смайлик).

7. О чём пишут нынешние дебютанты? Можно ли выделить тенденции — идейные, стилистические, какие-либо другие?

Не могу выделить, всё слишком перед глазами, лицом к лицу лица не увидать. Валерий Шубинский и Дмитрий Кузьмин — разными словами — отмечают в поэзии двадцатилетних уход в культуру, абстрагирование от политических реалий как способ демонстративного эскапизма и как проявление некоторой безнадёжности, невозможности изменить печальную повестку дня. Но мне сложно комментировать, проще говорить об индивидуальных поэтиках. Любое обобщение будет скучать в дверях.

8. Вышла книга молодого автора. Её прочли. Или почти не заметили. Как книге избежать забвения, находить путь к читателю, оказываться на виду?

Идти ко мне в личку, присылать pdf-ку книги, заявляться на «Этап роста» и «Полёт разборов» (шутка с долей правды). Если серьёзно — ситуация, которую нужно преодолевать совместными усилиями; спасибо тем, кто преодолевает. Понимаю, что наша критическая братия за последние лет тридцать сильно отпугнула молодых авторов своим высокомерным отношением; пиар, пиар, нарушение личного пространства критика своими (кстати, далеко не всегда безнадёжными) творениями, ассоциация такого поведения с графоманией… Хотелось бы обоюдного диалога: разумной смелости со стороны авторов — и чуткости, отсутствия высокомерия с нашей стороны. Постоянно вспоминаю полушутливые слова Ольги Ермолаевой о её самом страшном сне — «пропустить гения и за это оказаться в аду, а черти подольют маслица, маслица».

Наверное, будущее — за увеличением количества поэтических семинаров: чувствую эту нишу очень мало заполненной. АСПИР, Липки, мастерская Валерия Горюнова, школы Библиотеки поэзии, наши «Полёты» и «Этапы», несколько нерегулярных семинаров при различных фестивалях… И… И всё?

Тем не менее, все перечисленные площадки — хорошие способы интеграции в литературный процесс. Думаю, при наличии трёх составляющих — таланта, личного обаяния и разумной, не форсированной активизации усилий — всё получится. Однако что-то уверенно советовать мне здесь сложно, так как всегда лучше получалось заниматься чужими книгами и текстами, чем своими. (Свои — только создавать.) Организация своего проекта — путь к социальным связям (но тут возникает сложный и этически тонкий вопрос о борьбе с коррупцией в собственной голове).

Чего не хватает — это площадки для адекватного онлайн-взаимодействия автора и критика, которое было бы финансово не слишком обременительным для первого и позволяло ему получить «внутренний» (при этом неангажированный, честный) отзыв на свои — любого уровня — работы. Не вижу тут особой утопии: Pechorin.net вполне показал действенность такого предприятия, но он пока единственный, нужны альтернативы.

9. Каких поэтических книг не хватает, на Ваш взгляд, сегодня?

Хорошо вычитанных, с безупречной вёрсткой, составленных с редакторским блеском — таких всегда будет не хватать, несмотря на имеющиеся образцы. В этом смысле нет предела совершенству. В эстетическом же смысле хватает всего.

***


Валерий Шубинский,
поэт, литературный критик, редактор журнала Кварта

1. За последний год можно наблюдать бум современного поэтического книгоиздания. Запустились новых серии, появляется много дебютных книг. С чем вы это связываете? Как оцениваете?

После наступившего в 2022 году шока люди собрались и поняли, что и в нынешних условиях можно работать, и что именно так, а не унынием следует противостоять злу. Большую роль в этом сыграло молодое поколение, проявившее большую, чем его предшественники, стойкость.

2. Какие новые и старые поэтические серии вы бы выделили?

Я не мыслю сериями. В поле моего внимания поэтические серии НЛО, издательства Яромира Хладека, «Пальмиры», «Таволги» (не знаю, будет ли она продолжаться). Но главное – отдельные книги.

3. Какая поэтическая книга, вышедшая за последний год, оказалась для вас наиболее интересной или важной, и почему?

Для меня очень важна первая книга Дарьи Мезенцевой, это сложившийся очень значительный поэт. Важна и дебютная книга Натальи Игнатьевой. Новые книги Булатовского, Скидана, Барсковой, Гаричева…

4. Нужна ли бумажная книга в 21 веке? А нужна ли поэтическая книга в наше время? И если да — то кому? Как бы вы определили круг этих загадочных людей, интересующихся поэзией?

Не так важен носитель. Может быть, человечество в будущем вообще откажется от бумаги. Хотя возможность подержать книгу в руках как объект важна. Но книга – это прежде всего жанр, особая комбинация текстов. Это изобрели арабы и персы в Средние века – я имею в виду их «диваны». Мы уже привыкли воспринимать стихи книгами.

Ну а второй вопрос… А как бы мы определили круг людей, интересующихся художественной фотографией или балетом? Есть такой вид творчества, есть его поклонники.

5. Каким Вы видите идеальный поэтический сборник?

Такой, в котором есть перекличка текстов и внутренний сюжет. Я сам не очень умею комбинировать, чаще всего ставлю стихи в чуть измененной хронологической последовательности.

6. Как придумать удачное название для книги? Чем, на Ваш взгляд, удачное название отличается от неудачного?

Не люблю вычурные названия. Должно быть просто и в то же время неожиданно. Лучше одно или два слова. «Часть речи» — вот хорошее название книги.

7. О чём пишут нынешние дебютанты? Можно ли выделить тенденции — идейные, стилистические, какие-либо другие?

Довольно трудно сказать, «о чем» стихи, если это стихи. Тенденции – возрождение метафизического напряжения, отказ от поверхностной публицистичности и никуда не идущей деконструкции, серьезное отношение к миру и культуре, деидеологизация просодии (то есть отказ от бессмысленной оппозиции «регулярный стих – верлибр», свободное и уверенное использование всех форм стиха без наивного идеологического обоснования).

8. Вышла книга молодого автора. Её прочли. Или почти не заметили. Как книге избежать забвения, находить путь к читателю, оказываться на виду?

Надо искать в литературном близких тебе по духу людей. На славу и успех у «большого читателя» рассчитывать не стоит. Это будет у единиц, и часто – далеко не лучших.

9. Каких поэтических книг не хватает на Ваш взгляд сегодня?

А вот выйдут они – тогда и поймем, что их не хватало.

***

Вячеслав Глазырин,
поэт, редактор журнала “Несовременник”, издатель

1. За последний год можно наблюдать бум современного поэтического книгоиздания. Запустилось несколько новых серий, появилось много дебютных книг. С чем вы это связываете? Как оцениваете?

В одном из интервью Айзенберг признается, что не писал с начала девяностых до девяносто седьмого года: «Это был какой-то рубежный период, когда закончился прежний воздух, а нового пришлось ждать очень долго». Не знаю, что произошло в 1997, у меня лишь одно воспоминание о том времени: мой день рождения, по апрельской снежно-ледяной каше мама привела меня в детский сад. У меня один банан, которым нужно угостить всю группу, нянечка очень аккуратно режет его на тонкие-тонкие кусочки.

Сейчас нам позарез нужен воздух. Издание большого количества поэтических сборников – реакция на новое подлое время. Чем больше  
хороших поэтических книг будет издано, тем больший шанс выстоять появляется у нас.

2. Какие новые и старые поэтические серии вы бы выделили? 

Пусть этот ответ будет признанием в любви.

Я признаюсь в любви поэтической серии клуба «проект ОГИ». Благодаря ей я впервые прочитал великую книгу Геннадия Айги «Поклон – пению». Эта серия крохотных книжек – потрясающая, в ней вышли легендарные cборники Григория Дашевского, Михаила Айзенберга, Михаила Гронаса, Дмитрия Веденяпина, Анны Глазовой и многих других замечательных поэтов, без которых невозможно представить русскую поэзию. Меня поражает контраст между формой (крохотная книга) и содержанием (бездны).

Я признаюсь в любви серии «Новая поэзия» от НЛО. Многие годы я относился к ней очень целомудренно: долго приглядывался к каждой изданной книге, собирал поштучно. У меня на полках давно обосновались книга Алексея Порвина «Стихотворения» (один из лучших поэтических сборников десятых), книга Василия Бородина «Лосиный остров» (очень сильная!), симпатичная для меня книга Аллы Горбуновой «Пока догорает азбука», «Стихи и хоры последнего времени» Олега Юрьева, невозможная, потрясающая книга и многие другие. И буквально в прошлом месяце я решил отойти от моего правила и заказал с сайта издательства сразу двадцать одну книгу, расставил их у стола на подоконнике. Прямо сейчас с огромным удовольствием читаю «Птицу разрыва» Григория Стариковского, «Гекату» Анны Глазовой и с настороженным любопытством – «Песню о братьях» Алексея Порвина.

Как не признаться в любви к фундаментальной серии от издательства Ивана Лимбаха?  Мне кажется, самой важной поэтической книгой этой серии, изданной за последние годы, было собрание Веры Марковой «Пока стоит земля». Благодаря этой книге мы обрели небывалого поэта. Конечно, я благодарен за двухтомники Аронзона, Кривулина, Юрьева, а также другие однотомные собрания.

Современный ландшафт поэтического книгоиздания невозможно представить без сборников «Нового издательства» (Айзенберг, Гронас, Степанова и многие другие), «Гилеи» (Айги, Владимир Казаков), без поэтических книг от «Кабинетного ученого» (Казарин, Никулина). А что бы мы делали в десятые без сборников «Воймеги» (Веденяпин, Дозморов, Кубрик, Меламед, Новиков, Ульянкина и многих-многих других)? А в нулевые – без книг «Пушкинского фонда» (Гандельсман, Гандлевский, Жданов, Кушнер, Новиков, Цветков)? Ладно, в нулевые я без этого жил спокойно: играл с друзьями в догонялки, прыгал с гаражей, но вот если бы эти книги попали мне в руки, например, в две тысячи девятом…

Я убежден – книги этих издательств должны быть в библиотеке каждого пишущего, каждого думающего, каждого живущего поэзией.

3. Какая поэтическая книга, вышедшая за последний год, оказалась для вас наиболее интересной или важной, и почему?

Как я отметил выше, сейчас я читаю «Гекату» Анны Глазовой, на мой взгляд, одного из самых загадочных и сильных поэтов нашего времени. С этим сложноустроенным сборником я только начинаю знакомство, но уже отмечу, что загнул много страниц, чтобы возвращаться к некоторым стихотворениям снова и снова.

Действительно близкой моему сердцу была книга Александры Хольновой «Здесь обернёшься». Так вышло, что многие годы мой взгляд был обращен к современным поэтам старшего поколения: Александру Кушнеру, Майе Никулиной, Олегу Чухонцеву, Михаилу Айзенбергу, Ольге Седаковой, Юрию Казарину, Сергею Гандлевскому, Ивану Жданову и многим другим. Из-за этого от меня ускользали замечательные стихи поэтов моего поколения. Но стихи Александры я знаю и люблю с конца десятых, многие годы эти тексты для меня были доказательством того, что сегодня можно писать, помня о сакральности поэтического слова. Сейчас я знаю многих подлинных поэтов, рожденных в девяностые и начале нулевых, но великолепие стихотворений Александры Хольновой для меня нисколько не поблекло. Я очень рад, что ее дебютная книга – сильная и цельная.

4. Нужна ли бумажная книга в 21 веке? А нужна ли поэтическая книга в наше время? И если да — то кому? Как бы вы определили круг этих загадочных людей, интересующихся поэзией?

Без бумажных книг невозможно жить.

С детства я был окружен книгами, но из-за развода родителей и частых переездов наша библиотека сильно поредела. В старших классах я начал сознательно собирать свою библиотеку. Много лет я пропадал в букинистах (они доживали последние годы в Екатеринбурге), скупал многотомники. О, как здорово тащить семнадцатитомного Чехова! А тридцать томов Тургенева?! Уже после школы я начал собирать «Библиотеку поэта» (и вторую серию – голубую, и третью – зеленую), и «Литературные памятники», и «Памятники философской мысли», и «В воспоминаниях современников», и «Всемирную литературу», и «Историю эстетики в памятниках и документах», и многие другие серии.

Безусловно, поэтическая книга необходима. У нее благородная и почти невозможная задача – зафиксировать рост души поэта, но ведь вся поэзия – о невозможном.

Читать бумажный поэтический сборник – это священнодействие, подобное прослушиванию музыки на виниле. Ты остаешься один на один с текстами. Ты не воспринимаешь их отрывочно, пролистывая ленту. Нет, ты – весь внимание. Только оказываясь один на один с книгой поэта, ты можешь сродниться с ним, позволить этим текстам стать частью тебя.

5. Каким Вы видите идеальный поэтический сборник?

С одной стороны, я как филолог очень люблю большие, серьезные, академически выверенные издания с богатым справочным аппаратом. С другой, мне милы небольшие книги, в которых каждое стихотворение занимает отдельную страницу. Мне вспоминается экстремальный вариант подобной книги – «Несколько стихотворений и переводов» Григория Дашевского (2014) – крошечная брошюра, в которой всего двенадцать стихотворений, двадцать страниц, но перед нами именно поэтическая книга.

Мне очень симпатичны книги издательства «Jaromir Hladik», например, «Сонеты для моего брата Нотэ» Ицика Мангера. Игорь Булатовский знает секрет издания легких и весомых поэтических книг!

Мне очень близка «Над бездной» Юрия Казарина – книга, в которой буквально двадцать два стихотворения и небольшой «Гоголевский цикл», но у меня нет никаких сомнения – это великая поэтическая книга.

На мой ум, удачно издана «Птица разрыва» Григория Стариковского: это книга в твердой обложке, но при этом она чувствуется очень компактной, родной. Головокружительно прекрасно издан многотомник Геннадия Айги «Гилеей». Я радовался как мальчишка, когда жена подарила его мне много лет назад. А как прекрасно издан четырехтомник Ольги Седаковой!.. Я даже купил еще один фиолетовый том, чтобы первый был для работы (уже сильно потрепан), а второй – для красоты.

Идеально изданная поэтическая книги для меня та, которую хочется везде носить со собой, не выпускать из рук. Загибать страницы, подчеркивать выдающиеся строки, перечитывать и перечитывать.

6. Как придумать удачное название для книги? Чем, на Ваш взгляд, удачное название отличается от неудачного? 

Конечно, если бы придумывать название было легко, то этого вопроса просто не было бы. У меня самого был дурацкий случай: я написал повесть о лете, о детстве, о саде моих бабушки и дедушки, в голове у меня было название, которое идеально подходило для этой прозы. Потом совершенно случайно я узнал – такое же название носит книга эссе и заметок одного современного поэта. Это название настолько срослось для меня с этой повестью, что я до сих не решил, как жить-быть с этим.

Название, мне кажется, должно появиться само, как медленно проявляются узоры камушков на дне озера, после того как ты забежал в воду.

7. О чём пишут нынешние дебютанты? Можно ли выделить тенденции — идейные, стилистические, какие-либо другие?

Юным стихотворцам сейчас легко впасть в искушение. Попади на какой-нибудь семинар от журнала, школу, начни свой путь «генерала от литературы»: собирай публикации, премии, ордена и аксельбанты. Здравствуйте, автоматизм письма и графомания в хронической форме.

Нет, я не такой, все эти традиционалисты – прошлый век! Знали бы вы, как для меня важен опыт исторического авангарда, концептуалистов, постструктуралистской философии!!! Моя поэзия вносит важное слово в постколониальный дискурс! Я буду публиковаться только в самых модных онлайн-журналах о поэзии. Чем неконвенциональнее мое слово, тем весомее!

Конечно, это лишь два шаржа, не более.

Я часто мысленно возвращаюсь к двум цитатам. Первая принадлежит Ольге Александровне Седаковой, в 2021 году в одном из интервью она сформулировала свое видение нового поколения поэтов так: «Они склонны уйти из болота цинизма и путаницы «постправды», в котором наше просвещенное общество обретается последние десятилетия. В них есть возможность новой серьезности». Вторая – Юрию Казарину, она из книги «Разговоры у костра»: «Придет сильное поколение очень образованных, очень приличных, талантливых, порядочных людей. Как Майя правильно говорит: «Пора уже вспомнить такие понятия, как честь, совесть и достоинство». Вот, люди с честью, совестью и достоинством. Они придут, как это было во времена Золотого века, как это было во времена Серебряного века. Я надеюсь, что такая генерация возможна. Может быть, это ваше поколение, я не знаю».

Мне хочется верить в это поколение. Поколение, которое будет писать о жалости и милости, истине и надежде. Поколение, которое не пойдет по легкому пути и не станет смешивать поэзию с социологией, политологией. Да, перед поэтами всегда стоит парадоксальная задача: «Поэзия пытается сказать примерно одно и то же, но вынуждена говорить иначе. В ином случае это будет вчерашнее высказывание, в нём не будет правды, не будет собственно поэзии», – так в одном интервью отмечает Михаил Айзенберг. Это поколение не будет насильно заставлять свое слово быть сегодняшним, поскольку любое подлинное слово – актуально.

Я верю в возможность новой серьезности, верности поэтическому слову.

8. Вышла книга молодого автора. Её прочли. Или почти не заметили. Как книге избежать забвения, находить путь к читателю, оказываться на виду?

С одной стороны, хочется сразу спросить: а зачем оказываться на виду? Конечно, вспоминается канонический пример с «Сумерками» Боратынского: достойная книга все равно найдет своего читателя, станет для кого-то жизненно необходимой.

Если же опуститься на землю, то мне кажется важным отметить: разветвленная система журналов поэзии (и толстяков, и электронных ресурсов) должна продолжать развиваться. Одна из наших главных задач – возведение мостов, поиск того, что объединяет нас. Если книжка действительно удалась, то вряд ли она не найдет редактора, который полюбит ее и сделает все, чтобы ее заметили.

9. Каких поэтических книг не хватает на Ваш взгляд сегодня?

Разделим вопрос на две части: как издается и что издается.

Хорошо изданная поэтическая книга – это огромная редкость. Странно кого-то винить в этом: наша сфера держится на бессребрениках. Помечтаем: появляется новая поэтическая серия, изданная так стильно, что в магазине на нее обращают внимание не только любители поэзии, но и нормальные люди. Таких книг очень мало. Я снимаю шляпу перед Михаилом Бордуновским за серию «Горгулья» – «Иониты» издана безукоризненно.

Возможно, я не прав, но мне видится в современном поэтическом книгоиздании перекос в сторону «головных» поэтов – тех, чья поэзия напоминает интеллектуальные головоломки, тех, кто вытравил из себя сердечное тепло.

Сегодня, когда вокруг столько злобы и ненависти, когда люди не слышат друг друга, когда ценность стихотворения опять определяется верностью линии партии, мы в «несовременнике» решили усилить нашу работу. Раньше мы существовали в форме группы вк, канала в телеграме, подкаста и канала на ютубе. Этим летом мы стали существовать еще и в форме онлайн-журнала.

За последние два года произошел, с одной стороны, бум онлайн-журналов о поэзии (многим из которых, на мой взгляд, не хватает строгости в отборе текстов), с другой – кризис толстых литературных журналов, многим из которых пришлось публиковать откровенно людоедские тексты. Мы не хотели делать «очередной» журнал о поэзии, но почувствовали острую необходимость онлайн-журнала о поэзии, который подходил бы к отбору текстов так же строго, как и толстый литературный журнал.

Несовременный, на мой ум, это прежде всего – вечный. К отбору стихотворений мы подходим строго, именно поэтому мы публикуем мало: всего один материал в неделю (поэтическую подборку, подборку переводов или эссе).

Мы почувствовали, что логичным приложением к нашему журналу будет поэтическая серия. Первой книгой будет «Призрак речи» Юрия Казарина, она выйдет в январе двадцать пятого. Мы постарались сделать так, чтобы это издание удовлетворяло наши высокие запросы как к дизайну книги, так и к ее содержанию. В планах у нас продолжение этой поэтической серии – издание поэтов, которые не гнут стихотворение в бараний рог, а смиренно вслушиваются в его глубинное биение; издание серии переводных поэтических книг (Фрост, Лорка, Бодлер, Йейтс и др.) – не с художественным, а близким к подстрочнику переводом и многое-многое другое.

Как я уже отметил выше, одна из наших задач – возведение мостов. Вместе с Лизой Хереш из «Флагов» мы запустили подкаст «двуголосие», в котором пытаемся найти то, что объединяет нас. А вместе со Степаном Самариным из «журнала на коленке» мы собираем антологию современных поэтов, близких нам по духу. Надеюсь, что она выйдет в первой половине двадцать пятого вместе с первой серией документального фильма моего брата Михаила Глазырина о поколении поэтов, рожденных после распада СССР.

***

Григорий Комлев,
поэт, редактор, издатель

1. За последний год можно наблюдать бум современного поэтического книгоиздания. Запустилось несколько новых серий, появилось много дебютных книг. С чем вы это связываете? Как оцениваете?

Бум? А я и не заметил. Возможно, потому что сам был занят изданием нескольких поэтических книг в этом году. Может это и значит – бум. Но если бы я не был занят, заметил бы я его?

Я смотрю на книжные развалы и до меня до сих пор долетает множество осколков поэтического книгоиздания прошлого. Тиражи этих осколков исчисляются десятками тысяч. И они никому не нужны.

Какие тиражи у современных поэтических книг? Не знаю. Мы издаём по двести пятьдесят штук. Дело не в количестве, не только в нём? Бум – это не про количество? Может про то, что это кому-то нужно? Сейчас нужно как-то особенно?
 
С чем это связано? Если допустить, что этот вопрос уникален, что он не мог бы относиться к каждому второму, каждому пятому и далее, году истории.

С тем, что мир трещит по швам? Мир раскалывается, и из его трещин кричит поэтическое. А когда мир не трещал? Он никогда не трещал так неистово и объёмно как сегодня?

А у кого-то есть деньги печатать книги. И покупать. Пока мир трещит.

Говорят же: “хорошо потрещали”. Имея в виду, быть может, милую беседу. Но создать стихотворение и, более того, книгу, это не мило потрещать.

Могу ли я что-то оценивать? Не думаю, что сейчас. Будет ли кому то нужно то, что мы наиздавали? Не знаю. Ответ на этот вопрос и скажет, был ли “бум” или нет. Иногда кажется, что милая беседа, это бум, но не всегда ощущение этого бума может быть передано в будущее. Оно может остаться просто бумагой, краской, картоном и нитками, и чьими-то криками, которые мы называем стихами.

2. Какие новые и старые поэтические серии вы бы выделили?

Я рад успехам друзей, коллег по книгоизданию.  

3. Какая поэтическая книга, вышедшая за последний год, оказалась для вас наиболее интересной или важной, и почему?

В первую очередь те, которые мы издали. Второй номер альманаха “Поэзис как есть”, моя поэма в прозе “Чистый опыт” и авторский сборник стихов Александры Хольновой “Здесь обернёшься”. Я думаю, было бы лукавством говорить, что что-то оказалось важнее и интереснее.  

4. Нужна ли бумажная книга в 21 веке? А нужна ли поэтическая книга в наше время? И если да — то кому? Как бы вы определили круг этих загадочных людей, интересующихся поэзией?

Бумажная книга это определённый тип объекта (или точнее субъективности), мне не понятен вопрос о её нужности. По мне так ничего не нужно, но всё есть. И есть влечение к объектам особого типа, и влечение к их созданию.

Если вы о бумаге? Об экологии? О распространении цифровых технологий? Не знаю.

Одни банальности… Отдельная книга затрудняет сёрфинг, позволяет удерживать длительность существования в одном тексте.
Но, в то же время, это не вопрос книги, это вопрос воли.

Я не знаю, как определить людей, интересующихся поэзией, нет единой поэзии, поэтому нет единого образа интересующегося. Чтобы создать такой образ, мне пришлось бы ответить на вопрос о том, о какой поэзии идёт речь? Это пустое.

5. Каким Вы видите идеальный поэтический сборник?


Я не вижу идеала. Идеал это опасное и вредное понятие. Если вам нужен идеальный сборник, то это тот, который вы смогли сделать, или тот, который вам сейчас больше всего нравится. Но лучше подальше держаться от этого… идеального.

6. Как придумать удачное название для книги? Чем, на Ваш взгляд, удачное название отличается от неудачного?

Удачное название – приходит. Неудачное придумывают. (Простите за афористический стиль).

7. О чём пишут нынешние дебютанты? Можно ли выделить тенденции — идейные, стилистические, какие-либо другие?


О многом. И я вижу проблему, что это часто становится слишком “о чём-то”. Я люблю поэзию “ни о чём”. Для остального есть новости или иные источники наслаждения.
А ещё много кто пишет совсем ни о чём, но это не то самое “ни о чём”, о котором я говорю. Это мне тоже кажется проблематичным. Потому что писать ни о чём и не знать о чём писать – это не одно и то же.  

8. Вышла книга молодого автора. Её прочли. Или почти не заметили. Как книге избежать забвения, находить путь к читателю, оказываться на виду?

Для меня письмо – это и есть забвение. Поэтому желание вписаться в историю всегда вступает в конфликт с безумным началом поэта, пишущего, чтобы забыть.
Это неразрешимое противоречие.
Мне очень хочется сказать: “оказаться на виду? нет! быть невоспринимаемым!”
– А зачем ты это пишешь? Зачем ты издаёшь книги?
Неразрешимое противоречие.

9. Каких поэтических книг не хватает на Ваш взгляд сегодня?

Билингвальных. Меня берёт жуткая тоска, когда издают переводы, без оригинального текста. Я понимаю, что это в два раза больше бумаги, но лично я “купил!” бы книгу с текстом оригинала, и “не покупаю”, если это только интерпретация переводчика. 

***

Александр Переверзин,
поэт, редактор, издатель (Воймега, книжная серия журнала Пироскаф)

1. В первую очередь это связано с доступностью цифровой печати. В последние годы она становится всё более дешёвой и качественной.  Выпустить книгу с 2024 году быстрее и дешевле, чем купить бюджетный смартфон на Аliexpress. Цифровая печать позволяет печатать небольшие тиражи, – хоть десять экземпляров.  Не нужно обращаться в Книжную палату – все выходные данные присваиваются в типографии, в которой выходит книга. Ставь на титул свой логотип – и готово. Мне кажется, эта доступность сыграла с авторами злую шутку, привела к девальвации поэтической книги.

2. Если говорить о давно зарекомендовавших издательствах и сериях, я всегда обращаю внимание на книги «Нового издательства», «Просодии» «ОГИ», на часть книг, выходящих в НЛО, «Пальмире».  В этом году выпуском интересных книг заявили о себе новые издательские проекты – «Горгулья», «Дактиль», «Синяя гора», «Культурная инициатива». Издательства дальнего зарубежья, но их бумажные книги доставать в России сейчас практически невозможно.

3. Назову книгу Михаила Айзенберга «Не трогай нас», в которой с помощью тонких и точных поэтических средств выражено то, что многие чувствуют в последнее время.

4. Несомненно, в XXI веке бумажная поэтическая книга нужна, и будет нужна ещё долго. Приведу в пример ситуацию с винилом. Нужны ли сегодня виниловые пластинки?  Казалось бы, зачем, если есть Яндекс-музыка и любой трек мы можем послушать в ноутбуке или смартфоне? При этом винил – большой и живой рынок, пластинки ограниченным тиражом выпускают многие исполнители, а любители хорошей музыки их активно раскупают. Поэтическую книгу мы тоже можем прочесть на экране ноутбука или ридера, но всегда найдутся люди, которым этого недостаточно. Думаю, этих людей не меньше, чем слушателей виниловых пластинок. Бумажная книга – это артефакт, часть истории литературы, элемент причастности: её можно подержать в руках, оставить на ней автограф, её можно показать на выставке.

5. Идеальным я вижу поэтическую книгу объёмом до восьмидесяти страниц, изданную на хорошей бумаге, минималистично, но узнаваемо оформленную, в которой нет фотографии автора, предисловия и большого количества опечаток.  Книжка без опечатки настораживает, должна быть хоть одна опечатка. Две опечатки – это невезение, а три – провал. Высокий художественный уровень текстов – опция по умолчанию. Оговорюсь: условие отсутствия предисловия не распространяется на авторские манифестации и вступления, т.к. это часть замысла книги.

6. Здесь нет готовых рецептов. Кто-то берёт строку из стихотворения, кто-то отталкивается от общей концепции рукописи, кто-то пытается найти название в контексте текущего литпроцесса или истории литературы. А что касается удачного или неудачного названия… Бывает, что название книги сначала кажется неудачным, а через несколько лет трудно представить, что книга могла называться по-другому. Однозначно неудачное название – это совпадающее или перекликающееся название с книгой эстетически противоположного автора. Необходимо проверять названия – в интернете или другими способами, иначе могут случиться глупые истории.

7. Нынешние дебютанты пишут о том, о чём всегда писали дебютанты – о личных переживаниях. Идейные тенденции выделить можно, но зачем, они очевидны.

8. Сегодня при продвижении книги стихов важно взаимодействие автора и издателя. Издатель должен прилагать усилия для пиара книги своего автора, но главная роль в продвижении книги в эпоху популярности социальных сетей отводится самому автору. Чем большего у него подписчиков, чем активнее он участвует в литературном процессе, тем шире резонанс, тем больше на книгу откликов. Но вообще здесь надо вспомнить слова американского писателя Дона Маркиса, сказанные почти сто лет назад: «издать книгу стихов – всё равно что бросить лепесток розы в Гранд Каньон и ждать эха». С тех пор мало что изменилось.

9. Я бы хотел видеть больше книг, в которых поэт и художник являются полноценными соавторами. Таких книг немного, но когда они появляются, сразу привлекают внимание. Коллаборацию поэта и художника устраивать непросто, подготовка книги длится долго, тираж получается дорогим, – здесь и затраты на работу художника, и совсем другая стоимость печати, – но это перспективная история, вижу в ней будущее поэтического книгоиздания.

***

Лиза Хереш,
поэт, редактор

Прежде всего я буду говорить о дебютантах, потому что оцениваю первые книги по-особенному. Реплика-появление в книжном корпусе таких дебютов кажется особенно важной в российском (и шире – связанным с русскоязычной поэзией, связанной с русской литературой; многие книжные серии, участвующие в названном “буме” книгоиздательств, возникли или продолжили реализацию своих программ вне России) поэтическом контексте 2024 года, связанного с насилием, правым поворотом, войнами, вспыхивающими по всей планете. И обстоятельства внутренней жизни, меняющие письмо – самоцензура, явления реальности, которые, цитируя стихотворение Арины Воронцовой, кем-то выдуманы и кем-то запрещены, также оказываются теми точками, в которых возникает это письмо и в которых оно становится книжным проектом. 

Важно заметить, что многие из вышедших книг стали не только подготовленными дебютными книгами, но и некоторыми сборниками произведений за много лет – Натальи Игнатьевой (2021–2024), Владимира Кошелева (2019–2024), Святослав Уланов (2020–2024). С 2020 года собирался сборник Софии Амировой. Интересно, что многие решения книгопроизводства были приняты с оглядкой на ситуацию до 2022 года – например, многие из дебютантов были уже отмечены номинацией в АТД, и это отражено в выборе автор:ок предисловия (например, книга Алисы Ройдман была сопровождена предисловием Лидии Юсуповой). Тем интереснее мне кажется рефлексивная реплика Софии Амировой, пишущей, что 

Вчера на презентации, прозвучал, кажется, вопрос или мнение, о том, что странно, почему предисловие к моей книжке не писала Оксана Васякина. Не могу сказать, что не рассматривала идею к ней обратиться, но это было всё на каких-то совсем первых этапах работы над книжкой. Одна из множества других идей. На самом деле, именно потому что Оксана уже писала обо мне и номинировала на премию, я этого и не сделала. Из благодарности (не знаю, понятно ли сейчас будет?), она действительно очень поддерживала мое письмо и первая предложила мне опубликоваться в ф-письме, и помогла с подборкой. Ее письмо к жюри премии отличалось теплотой, а тезисы о моей поэтике потом долго вспыхивали в поле, и к ним так или иначе обращались те, кто обо мне писал или говорил. Не хочу сейчас сказать, что ей бы нечего было добавить, потому что это наверняка не так, но вот мне просто интуитивно захотелось дать эту возможность кому-то ещё. 

Поэзия как форма быстрого реагирования оказалась в противоречивых обстоятельствах, в которых книжный рынок, сначала замерев, начал постепенно функционировать в новых реалиях. Дебюты вобрали в себя периоды и “до”, и “во время” – темпоральность этих книжек усложняется, поскольку они могут быть одновременно и предчувствующими, и столкнувшимися, и переживающими (вырабатывающими новый язык, меняющими свой путь, переосмысляющими всё предыдущее движение). Такая разнонаправленная работа требует и редактора, сумевшего бы выстроить из этих чувствительных точек-откликов целостную историю; требует читателя, который окажется достаточно внимательным и к собственным рефлексам двух-трёхлетней давности, чтобы вспомнить их и соотнести с авторскими путями работы с беспокоящими, “болящими” местами дискурсивного и политического. 

Наиболее успешно с этим справляются книги, чьи авторы уже выстроили свою поэтику на близком соприкосновении с языковым идеологическим остатком времени, который распознаётся в разных техниках работы с ним – коллажной, пародийной, интернализированной или бурлескной. Эта поэзия не предоставляет мирных альтернатив и вообще становится отказом от демиургической позиции в пользу социального травестирования и отказа от авторитетности и важности целостного “я” в поэзии – то есть, по большому счету, в пользу расщепления субъекта для более широких возможностей для охвата разных дискуссий, присваивания слепков речи. Такова дебютная книга Егора Зернова. С другого полюса – отчаянного и искреннего, крайне наблюдательного и невротически уточняющего границы каждого собственного высказывания – двигается вторая книга Влада Гагина (пусть она будет упомянута здесь в качестве исключения) со статуарным названием “Положения”. 

Книгой надежды и воображения иного будущего становится книга Марии Земляновой. Её сборник, направленный в будущее, “для более прикольного мира”, напротив, представляет серию очень личных историй, в которых героиня может воображать новые фундаменты для построения нежности, взаимопомощи и сочувствования. Медиальная чувствительность Земляновой, мгновенно осваивающая новые лексические регистры, может казаться равнодушной к конкретным историческим узлам – но я настаиваю на том, что это равнодушие – знак предельной веры в человеческое и животное освобождение. Замкнутый мир присущ другой дебютантке, Анастасии Кудашевой, исследующей языковую матрицу в поисках спокойствия и любви.

Хотя мне также интересны индивидуальные линии развития письма, за которым я слежу уже долгое время (и поэтому я очень жду выхода дебютной книги Софьи Дубровской), я ориентирую своё читательское внимание на книгах, знающих невозможность существования нейтрального высказывания. Думаю, этот фокус нельзя назвать удачным – скорее, он может быть назван ответственным и близким к двум мирам – к тому, в котором этим книгам было суждено выйти и к тому, какой мир они смеют воображать. 

***

Нина Александрова,
поэтесса, литературный критик

1. За последний год можно наблюдать бум современного поэтического книгоиздания. Запустились новых серии, появляется много дебютных книг. С чем вы это связываете? Как оцениваете?

Русскоязычное литературное сообщество разделилась — часть оказалась в эмиграции и выстраивает там новые литературные практики, во много сохраняющие и воспроизводящие исчезнувшее, часть — упорно делает вид, что в стране ничего не изменилось (недавно с изумлением узнала, что перезапущен «Форум молодых писателей», грандиозный проект 2000х, давший толчок многим современным автор_кам; правда теперь форум с отчетливым влиянием нынешней госполитики). И третья часть — антивоенно настроенные авторы, которые остались в России. Там в ход идет стратегия, о которой писал антрополог Юрчак в своей книге о жизни в Советском Союзе — существование в лакунах, ускользание, внутренняя эмиграция, издание книг и проведение поэтических вечеров по тайным адресам; то есть возвращение к практикам Советской неподцензурной поэзии.

В целом все стараются взять окружающую реальность хоть под какой-то контроль. Заниматься литературой — вариант не хуже других. 

2. Какие новые и старые  поэтические серии  вы бы выделили?

Книжная серия магазина «Бабель», Paroles (где я редакторствую), POETICA, книжная серия альманаха «Артикуляция», «проект 24» — в рамках этого проекта одни и те же книги издаются по одному макету в издательствах разных стран, чтобы облегчить им таким образом путь к читателю.

В России все еще продолжает издаваться поэтическая серия книжного магазина «Порядок слов» (совсем недавно в ней вышла прекрасная дебютная книга Софии Амировой), серии, связанные с редакцией журнала «Флаги» (Soyapress и др.), поэтические книги издательства «Стеклограф».

3. Какая поэтическая книга, вышедшая за последний год, оказалась для вас наиболее интересной или важной, и почему?

Варвара Недеогло. Русские девочки кончают свободной землёй. С самого начала конфликта России с Украиной в литературном сообществе возник массовый разговор о том, что сменившаяся реальность требует нового поэтического языка, ведь писать по-старому уже нельзя. Толком было непонятно, что это может быть за язык, как трансформировать письмо и т.д. Вышедшая в 2023 книга Варвары Недеогло внесла свою лепту в этот спор.

В текстах Недеогло графика играет важную роль. Здесь наравне с русским языком мелькает псевдодревнерусское письмо, алгебраические символы, слова и знаки препинания из случайных алфавитов, числа. Все они в текстах абсолютно равнозначны, все являются отдельными смысловыми единицами.

Поначалу кажется, что читать такие тексты нелегко — однако примерно ко второму-третьему понимаешь и принимаешь правила игры — тогда лирическое высказывание становится предельно ясно.

По сути вся книга — это единый, практически неразделяемый на отдельные тексты внутренний монолог, артикулирующий иногда настолько невербализируемые эмоции, что для их выражения приходится переходить на какие-то новые знаки — ведь обычный алфавит не может этого выдержать (“блядь это звучит как 000000000000000000000000000000000 / nobody pays attention / nobody takes it seriously / всем похуй моя кожа срастается с / мне так одиноко, что хочется сунуть руку в огонь”).

Проживание невербализируемых эмоций происходит не только в сфере личного, но и в сфере политического — потому что, кажется, о России в последние годы нельзя говорить иначе. Страшная токсичная любовь, в которой много страха и жути (“когда я скажу слово родина / с моих губ посыпятся соцветия черемши / и русская земля”).

В книге много осмысления телесности — которая, кажется, вообще не про очевидное письмо (“как тело своё обретая в другом / без утешения жаждут бо / и меня раздирӕт на части / и меня раздирӕт на ночи / и меня раздирӕт на твой язык и мою пизду / я не хочу выдумывать новые слова, / я хочу пустить / кровь и проч из тех, что у меня уже есть. / хочу написать эти слова языком на твоем животе / хочу лизнуть каждого кто будет его читать”).

Во вступительной статье к книге много подростковой категоричности, но, кажется, она задает правильный тон всему происходящему.

Мир вокруг слишком безумный, эмоций слишком много, как все это выразить и найти те самые нужные слова — непонятно, но почему бы не попытаться:

“и если я в рот ебала этот ваш канзас / куда я иду / n̯ оɯʁuɔɐd qɯıqƍ ıqƍоɯҺ wиd ʚ ʎɓи ʁ”.

4. Нужна ли бумажная книга в 21 веке? А нужна ли поэтическая книга в наше время? И если да —то кому? Как бы вы определили круг этих загадочных людей, интересующихся поэзией? 

Поэтические книги выходят, их издают, про них пишут, их презентуют, о них проводят стримы, на которые приходят зрители, о них проводят подкасты, на которые приходят слушатели, их читают, их покупают. Так что видимо нужны. 

Мне не кажется, что это такие уж загадочные люди. Просто современная русскоязычная поэзия копирует стратегии, унаследованные от неподцензурной поэзии (андеграундной культуры, которая существовала параллельно с основной «подцензурной» советской поэзией. Авторы ее не могли рассчитывать на публикации в журналах и книгах, на хоть какую-то известность из-за непопадания в рамки «правильной советской поэзии». При этом не будучи скованными ее рамками творили совершенно невероятные вещи с языком и структурой текста, со смыслами и т.д.)

Так вот, инсайдеры неподцензурной поэзии были вынуждены скрываться, существовать в некоторых культурных лакунах, книги были в основном самиздатовские, журналы передавались среди своих людей из рук в руки, попасть на поэтический вечер человеку со стороны было почти нереально. Современная поэзия унаследовала эту крайне закрытую от внешнего наблюдателя структуру — читателю нужно приложить усилия для того, чтобы войти в это пространство (впрочем, кажется, так же обстоит дело и с любыми другими практиками профессионального искусства).

К тому же многие тексты требуют от читателя определенного культурного бэкграунда и опять же некоторых усилий для восприятия, а на это хватает сил у не очень большой и довольно специфической аудитории (впрочем, так же обстоят дела и с другими культурными практиками — будь то академическая музыка, современный театр, contemporary art и т.д.).

5. Каким Вы видите идеальный поэтический сборник?

Во первых, композиционно целостным — чтобы книга была одним сложным высказыванием, а не просто непродуманной подборкой стихотворений. Во-вторых, что касается текстов, прибавляющим новые смыслы к общему корпусу смыслов русскоязычной поэзии. В-третьих, опять-таки касательно текстов, ухватывающим дух времени, дающем имя тем неназванным эмоциям, переживаниям, травмам, что клубятся в головах множества людей. А после того как они будут названы и таким образом привнесены в реальность, с ними можно будет уже как-то справляться, как-то их переживать. В такое время как сейчас это действительно важно и ценно.

6. Как придумать удачное название для книги? Чем, на Ваш взгляд, удачное название отличается от неудачного? 

Название книги должно быть коротким: не больше 2-3 слов, цепляющим читателя, как-то связанным с концептуальной идеей книги.

Неудачное название читатель забудет уже к середине книги и не сможет вспомнить после ее прочтения.

7. О чём пишут нынешние дебютанты? Можно ли выделить тенденции — идейные, стилистические, какие-либо другие?

Тенденции, имевшие место до начала войны сейчас практически полностью схлопнулись: их сменили тексты, фиксирующие и дающее имя (а значит и реальность) новым травмирующим событиям и чувствам в связи с ними. Война, потеря дома, вынужденная эмиграция, снова война и ужас от которого некуда бежать — с одной стороны. И уход во внутреннюю эмиграцию, суггестивные непрозрачные переживания, которые иной раз непросто расшифровать — с другой. Можно было бы попробовать связать это с тем, по какую сторону границы РФ находится автор_ка — но это не всегда работает.

8. Вышла книга молодого автора. Её прочли. Или почти не заметили. Как книге избежать забвения, находить путь к читателю, оказываться на виду?

Для начала нужно определиться с целевой аудиторией. Кто тот человек, который должен прочитать вашу книгу?

Если вы хотите, чтобы книга стала известна в кругу профессионального сообщества, тут одна стратегия.

Для начала определиться, журналы и критики, придерживающиеся какой этической и эстетической парадигмы вам интересны. И дальше уже двигаться в выбранную сторону.

Можно издаться в значимом для той или иной стороны издательстве (возможно, оно будет продвигать вашу книгу, размещать ее в магазинах, устраивать презентации), активно участвовать в жизни литературного сообщества, знакомиться с другими инсайдерами, публиковаться, показать вашу книгу нескольким известным литературным критикам, сделать так, чтобы ваша книга попала в книги для обзора литературных журналов (прислать редакторам отдела критики или попросить кого-то из пишущих обзоры авторов).

Если ваша целевая аудитория — массовый читатель, то ваш путь выступления, ведение своего канала (на ютубе или в телеграме), привлечение в него подписчиков и т.п. Классичнские маркетинговые стратегии для продажи плодов своего творчества.

9. Каких поэтических книг не хватает на Ваш взгляд сегодня?

Не только сегодня, но и всегда. Дающих читателям новый опыт — не просто фиксируя то, что уже читано и видено раньше, но открывающих то, о чем читатели раньше даже подумать не могли. А еще — эмоционально поддерживающих во всем этом хаосе и безумии.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *