В жизни Григория Дашевского, как, вероятно, в каждой жизни, было несколько событий, которые можно назвать судьбоносными. Одним из таких событий, изменивших взгляды Гр.Д. на мир в целом, и заметно повлиявших на его поэтический язык, было его знакомство с сочинениями французского антрополога Рене Жирара. Впоследствии Гр. Д. замечательно перевёл две важнейшие книги Жирара: «Насилие и священное» и «Козёл отпущения». Здесь не место приводить рассуждения Жирара и мысли Гр. Д. по этому поводу. Скажу только, что анти-романтический пафос Жирара, утверждавшего, что наше привычное деление на неких «плохих других» и «хороших нас» (или, что ещё чаще случается, «хорошего меня») – вредная иллюзия, оказался ему очень близок. «Я – вовсе не «невинная жертва», а такой же гонитель, как  все… То, что я не пишу донос или не пытаю кого-то в тюремном застенке, ещё не делает меня неким «невинным существом», – говорит  Гр.Д. в одном из интервью, и продолжает: «до 30 лет я  сочинял стихи с чувством, что я не совсем похож на других, что я невинен и чист, что другие ошибаются в то время, как ты не делаешь ничего плохого. Как в любовных отношениях, когда ты по-настоящему любишь, а тебя не любят… Когда я прочитал Жирара.., я увидел ситуацию с двух сторон»…

Мы познакомились и подружились с Гр.Д. в начале 80-х. Гр. Д. говорил увлеченно и ярко о многих вещах, но несомненно, что прозрение Жирара стало и его прозрением.

Приведу три своих стихотворения, связанных с Гр. Д.

Первое написано после того, как я прочитал книги Жирара  и после наших с Гр.Д. разговоров-обсуждений.
ㅤ

Возвращение Одиссея. Царь

По городу идет Никулин.
Его никто не узнает.
Ведь в фильме-то он не Никулин,
А так сказать, наоборот,
Обыкновенный дядька в кепке —
Как все, безвестен-безымян —
Народ Народыч, между тем, как
Он царь, и если б не туман
В башках, его и наших, мы бы
Дотумкали уже давно,
Что он, как говорится, прибыл
Домой в кино и не в кино.

ㅤ

Следующее стихотворение написано уже после смерти Гр.Д. За пару лет до своей «последней больницы» Гр.Д. пришёл по моему приглашению на поэтический семинар, который я вёл в Институте журналистики и литературного творчества. Гр.Д. говорил о том, что значит понять стихотворение. В качестве иллюстрации-притчи он напомнил присутствующим Пушкинскую «Песнь о вещем Олеге».
ㅤ

Памяти семинара с участием Григория Дашевского

Стихи – такие вещи,
Любовь – такая вещь,
Как будто их сбирает
Олег, который вещ.

Разумный и хороший,
Он сделал всё, что мог,
Чтоб никакая лошадь
Его не сбила с ног.

Сработал – лучше некуда –
Его великий нус,
Но пониманье – это
Не дискурс, а укус.

Вдруг наступает ясность,
И не её вина,
Что ясность – тоже частность,
А дальше тишина.

ㅤ

Третье стихотворение связанно для меня с Гр.Д. вполне субъективно. Две последние строчки предпоследней строфы и две первые строчки заключительного четверостишия, как мне кажется, похожи на Гришу.   
   

*  *  *
Извините за то,
Что я к вам обращаюсь
Просто я долго ль, коротко ль
Развоплощаюсь.

Это я не к тому,
Чтобы вас тут разжалобить, просто
Есть такая история,
Братья и сестры:

Обруч плыл золотой
По морям без конца и начала,
А одна черепаха всплыла и слепой головой —
Бац! — в него-то как раз и попала.

Да… О чем это я?..
Вот забыл, извините, конечно…
Вспомнил! Льется фарфоровый свет
На бесхозные вещи,

Осеняя террасу, сарай,
Озаряя дорогу…
Так что ад — тоже, может быть, рай,
Слава Богу.

ㅤ