эти стихотворения написаны, хочется сказать, «рядом» или «вокруг» поэтического дыхания Григория Дашевского, отдельных строчек из его книг; они и родились, позвались на свет – от чтения его стихотворений;
так, хочется думать, мы и гуляем – с Григорием, с другими, кто дорог, любим, на кого своим дыханием мы отзываемся, –  как птенцов собой вынашивая и слова, спасительные эти ампулки, ртутные шарики, ищущие победы супротив неообратимости разбитого градусника, – словом, вот: эти стихотворения, сообщения, письма, которые можно послать любимым; и самим, в невзгоде своей, в этой совместной прогулке – неприметно и непременно – утешаясь  

ㅤ
***
за рекой делают шоколад
но, по крайней мере, делали раньше, давно
а теперь не сказать – как обстоят дела
и насколько важно теперь отгружать, запечатывать –
как тайну сказать – в блеск и шорох фольги что порадует нас  
немного, – солнце светит над домом, река
если была, то лежит тихо, как снег на задворках среди газона –
счастье, быть может, это оно, – может, иное
состоянье его: делали ведь шоколад – несмотря на, вопреки
или просто, как бы походя, по природе своей, из клубка
смутной тяжести, как из сна, – выуживая, выпрягая –
жизнь, тихую, как фольга, надрывая случайно её
больно, счастливо

ㅤ
 
***
из папье-маше этот шорох смешной, полубольной, – наверно
но, может, устроен иначе: где на лужайку выбегали зайцы  
или хоть как до неё добирался незрячий   
снег, ложащийся глухо и тесно  
вплотную к другим, онемевшим и ждавшим
тепла, хоть бы малой его облатки, – шорох слышится здесь
и не скажешь: что больнее всего, что, изболевшись,
под снег хочется спрятаться первым, – не сможешь
ответить;
так и пионам, и розам, и железным прутьям решётки понятен щемящий
звук, глухо идущий: из-под земли выбегает метро, сердце тает в груди
где-то уже снег счищают с дороги
ㅤ

***
 
                                               «не мучайте мы»

а слова мне
во все глаза

в робкую улыбку
из папье-маше

не скажу как называется
зима

до слепого блеска
смертоносных стрел

вы меня не поняли наверно

это разве страшно
ничего

как нас жалко
что́ мы

нежные весной
снеговики

ㅤ

***
если нет тех, кто
нас приняв, подойдёт и обнимет –
то воздух, пустуя не раз
и не два, сколько и не надышишь, –
протягивает рукав – хоть и не видишь,
как, подойдя – скажем, листик
опавший, или снежок, сыплющий строго –
на плече твоём, на бровях
бережный край тишины поправит

ㅤ

*

скажи, это ты, – вглядываясь во тьму
уже – и уже, спеша произнести сиротливо

и губы себя не узнаю́т, отступают

нет никого в темноте

кроме сна

как нежность ужаленная – в себя уходя,
укрывает нас чем-то вроде гула крови,
бахромы дыхания

ㅤ
***
за рекой теперь делают шоколад
за какой – вот бы знать, унять – твой
родственный, больной
вид, это ведь он –
открывается: на излучину рек, вех
расстования
или просто на воздушный шов, что бежит
всегда впереди, в снежной пыли мерцая
он как ты – тающий и никогда
не знающий наверняка ничего, кроме края домашнего
рая – вот он, вот: где-то был, недалеко

ㅤ

***
тьма петляла меж огней
звала: растолочь бы её и упрятать
в рот,

за щекой, как шершня,
прижать

ㅤ
***
но поэзия устроена иначе
и не скажешь сам, пока
обжигаешь губы, пальцы, малый
кроткий огонёк пытаясь приручать, – малость
остаётся всегда, – оста-
валась – пока, на снег упав,
ты, как слепая птица, зёрна радости искал

ㅤ

***
но почувствовать значит иное –
малое и далеко: воробей как на ветви под снегом
встрепенулся и – улетел
что и ноет под грудью оспинкой, шрифтом
раны, вызревающей, как плод, – разве и снегу легко  
расставаться с землёй, когда тает, – выздоровление
медленно, тайно –
не упрячет тебя на ветру

и не оставит

ㅤ

***
скоро девять, и нужно идти
в слабом свете утра подушки, что никогда
расставаться не будут, не смея уйти от другой
далеко, – разве только по прихоти тех
или того, кто в беспамятстве, в бахроме снова
дырявого сна между ночью и телом будет сжимать
их как плот – но не уйдут никуда от него
не утонут и не покинут
но и не скажут, что уже опоздал: река
вспарывает лёд, и солнце целует в глаза

(как любая правда, ошибка и вера –
йод на губах: весна)

ㅤ