Ад закрыт
на обед. Птицы
поют как обычно.
Я думаю о Туре Ульвене, но не планирую говорить о его стихах. Продуктивный разговор об этих текстах возможен и необходим, но вряд ли о них должен говорить именно я.
Меня завораживает тот факт, что ульвеновский опыт может стать одной из точек соприкосновения между теми, кто формирует новейшую русскоязычную поэзию, которую лично я всё ещё воспринимаю как приемлемые форму, область и способ выживания.
(Точки соприкосновения в голове.)
*
Время от времени в местных кругах поднимается вопрос о рефлексии собственного местоположения. Изменение точки обзора пока что возможно: одно пространство, несколько; и да, расщепление.
Я не уверен, что это так важно, если речь, которая раздаётся в залах суда, не обвинительная, но исследующая. Есть ли разница, сколько пустот в горной породе, пока в ней не запоёт ветер? В конце концов от этой музыки светло или тошно. В крайнем случае – как мёртвому припарки.
*
Что до речи исследующей, или лучше сказать нащупывающей (вроде той, что у летучих мышей), то надежда на неё сохраняется, как и ощущение, что договор между теми, кто обладает закрытыми от других представлениями о системе («схемы» на мысленном экране у рукокрылых), всё-таки возможен, потому что подобный исход изначально не отрицается. В любом случае, эти беседы нормальны и человечны, так как во многом терапевтичны и порой не бесполезны; идентификация же необходима для обретения минимального ресурса для работы. Качество же этой работы, т.е. сегодняшней поэзии, может оцениваться как душе угодно, но оценка этой оценки, как и понимание чужого понимания, история сугубо специфичная, т.е. профессиональная (да и обыкновенного читателя, если он ещё существует, вряд ли подобные вопросы так сильно беспокоят).
Мы всегда были наедине со своими навыками и расходными материалами.
Что дальше?
*
Вот она, закостеневшая проблема отсутствия т.н. аппарата <…> (подставьте то, что считаете правильным и уместным; я остановлюсь на говорении). «Исчезание равно образованию» – не книга, скорее, афоризм / тезис / принцип, который можно усвоить.
(Исходя из собственных потребностей и особенностей характера, хочется выбрать именно афоризм, но в том смысле, в каком о нём пишет Лин Хеджинян, утверждая, что «афорист усугубляет1».)
*
У другого поэта находишь: «Скала – подтачиваемая бушующим океаном; океан, перепахиваемый бурями бесконечности; бесконечность, взбаламученная шёпотом одинокого2» (Пауль Целан). Вроде бы надо сказать градация, но ближе оказывается градиент, который чувствовал и Ульвен: мера, величина, область, но так или иначе перепад. Смещение не наблюдателя, но наблюдаемого; мёртвая комната; свечу передвинули из одного угла в другой; карта военных действий, но, строго говоря, обыкновенная карта. Ты наклоняешься, чтобы разглядеть границы, напоминающие нити, лишённые натяжения всякой воли. Восковые следы похожи на распластанные временем монеты, которые при желании можно перелить в подковы.
Никто не будет этим заниматься (взгляд продолжает исследовать плоскую территорию).
В нашей среде почти не говорят «пейзаж», но всё больше – «ландшафт». Скажите: для первого наблюдатель куда важнее? Он нужен, так как всегда необычен, и не поэтому ли поэтический «ландшафт» самодостаточен?
*
(На самом деле я пишу вокруг него.)
*
Можно точно заметить следующее: чувство опасности спасает от стыда интерпретации. И закономерно будет, придя к другому, сказать: вот здесь ты не прав. И ничего. Но другой никуда не идёт, оставаясь наедине с собой и парой интервьюеров, разыгрывая новый диалог среди примечаний, а в нашем случае комментариев. С каждым днём эти фигуры мысленного экрана проступают всё сильнее, но сама реальность не меняется, не перестаёт быть страшной или скучной.
Сад теней без прохожих из крови и плоти, в который забрёл лишённый зрения.Так и сказано: «У каждого в центре — свой трон3».
Добавить комментарий