***
Ближе к смерти, дремоте, утратам,
Ближе к скрипке, морям, запятым,
Всё уходит московским набатом,
И по сути уходит святым.

Отдышись, здесь все те, кому мало.
Превратившие жизнь в до-ре-ми,
Они чувствуют — что-то пропало
В этом месте, где были детьми,

Где страну ни любить, ни покинуть,
А над городом дождь проливной.
Жажда жить — это жажда погибнуть —
Это тоже уходит со мной.
 
***
Осмотрись: юго-запад Москвы, пустыри,
Эстакада, киоски и чувство иного.
Из великих времён я бы выделил три:
Доутробность, Античность и Зиму две тыщи восьмого.
Обстоятельства жизни возводят предел
В тех местах, где порхаешь, дивясь атмосфере,
И, уткнувшись в слезу, понимаешь, что спел
Не в единстве с оркестром, что шёпот у двери
И несчастье любви, точно крик поперёк,
Объясняет мир лучше, поскольку не нами
Обретается счастье, что Бог уберёг,
Что темно в этой жизни не только ночами.
Осмотрись, незнакомец, здесь всё замело:
Юго-запад Москвы, МГУ, ремесло.
Поблуждай здесь.

 
***
Священны ночь и люди,
Священна буква Щ,
Священна речь о чуде
И алфавит вообще.

Как летом хоронили
Стояла тишина,
Чтоб оборваться или
Остаться навсегда.

И всё тогда казалось
Заимствованным у
Времён, когда смеркалось
В двенадцатом году.

Подальше от болезни
И тьмы где видел глаз
Тот промежуток бездны,
Определивший нас.

Я подчеркну, что это
Не поэтичный мах —
Есть слабости поэта
И есть животный страх,

Что, очень вероятно,
Предшествует душе
Короткой и опрятной,
Которая уже. 

ㅤ

обложка: владимир литынский