Мне семнадцать лет. Я впервые смотрю «Амаркорд».

Это захватывает больше, чем ожидание влюбленности.
Чем воскресный обед у деда и бабушки.
Чем предчувствие долгожданной книги в подарок.
Ты уже всячески на нее намекнул.
И ее уже купили, ведь да?

Откуда я знаю все это?
Я смотрю фильм о себе.
Это наполняет восторгом.

Но откуда он узнал про меня?
И Нино Рота узнал — но как?
Чуть ломит в висках.

Сладкая горечь беспечности и печали.
Целлофановое море.

Интересно, что значит «послеполуденный отдых фавна»?

Золото предзакатного света, примиряющее со всеми несовершенствами мира.
Волшебные трещины и подпалины времени на неприглядных стенах.
Это сокровища?

Сморщенная штукатурка.
Безразличие площадей.
Я часто бесцельно гулял по улицам.

Градиска старательно крутит задом.
Хочется хохотать во все горло.
Я не умею есть семечки.

Тот, кто не видел бредущих волхвов Джентиле да Фабриано, не придумал бы фазана, распускающего хвост на снегу.

Эти городские сумасшедшие.
Как жалко их.
Как я боялся их в детстве.

Этот запах пота от некрасивых и красивых тел.
Это дальнее дребезжание трамвая.

Я никогда не ходил к исповеди.
Но у меня были политинформации.

Как уютно и весело на кухне.

Какими скучными и убогими были уроки.
Не под портретами Муссолини.
Но разве в этом дело.

Как предсказуемо пахло школьными котлетами и хлоркой из уборной.
Какой свежестью обдувал полуденный ветерок через открытое окно.
Какими бездарными казались учителя — почти все.
Какими несчастными.
Как искренне оплакиваешь их спустя полвека.

Неужели мама тоже умрет?

Как странно, что малыш тащит камень.
Невинность и преступление.
Все наши глупости и мелкие злодейства.

Улицы пустеют к закату.
Узнаю неумолкающее стрекотание цикад.

И бледно-синие, выцветшие полуденные тени.
И сонное бормотание невидимых прохожих.
Как сумасшедший дядюшка будет проводить вечер?

Музыка, играй!

Однажды я не вышел играть во двор.
Разве можно знать, что прощаешься навсегда?

Мне шестьдесят.
Я пересматриваю «Амаркорд».
В сотый раз?
Или в сто первый?
Где-то совсем близко, в густом тумане проплывает невидимый корабль.
Я слышу только отдаленный гудок.