У меня от удара рёбра,
словно испугали скелет,
и он задрожал, вцепившись
похожей на созвездие пятернёй
в самый бездарный груз.

Да уж, древние египтяне,
таскавшие блоки прессованного песка,
когда, сочувствуя им, Исида
меняла песок на кувшин с водой,
так и шутили: «Это
самый бездарный груз!»

И если бы дальнобойные фуры,
колонной идущие на восток,
везли (а может и так?)
нытливый вакуум, их бы
занёс и олень, по дурости
выскочивший на трассу.

У меня от удара рёбра…

У меня от удара рёбра,
настойчиво щупая, как ребёнок,
выжимают из боли эхо,
и Вселенная, думаю, тоже
появилась из расчёсанной ранки,
хоть и умозрительны пальцы
у созвездий-ладоней.

______

Безветрие. Листва острее
упёрлась в вакуум,
как будто он – доска, а листья – циркуль,
я морщусь чаще, словно
шампанских батарея
упёрлась; время-ветер,
цигель-цигель…

Безнотно всё, ходи напропалую,
Чапаев шашкам предпочти-
тельнее, тени в небе – гуси-лебе-
ди на охоту Йоргоса Ланти-
моса я позову к себе малую,
щепотка [б] – и, майне либе,
да, я люблю её почти
безбашенно, болтливо и корыстно,
я реновацию листвы –
всю живность с листьев – в паховую зону –
почувствую; и всё переселив,
мне сунут ножик, чтобы урезонил
себя на полумёртвом кипарисе,
под ним вины цигарку досмолив.

Бездумно – в этом цель и,
наверное, плавсредство –
иду, и вдоль ползёт недель мицелий,
я – шляпа над пальто,
а человек мой где-то по-соседству
в ознобе, полагая то мишенью
себя, то полагаясь на поток.

______

Активированный уголь,
как же нам тебя деактивировать?!
Электрический угорь,
проведи, умоляю, свет в покосившийся наш вигвамчик!
Чашки, ложки, деревья и птицы,
отдайте свои нам изгибы!..

Смотри-ка! Они находят выходы из грибницы
и маршируют под окнами – выцветшие, как избы…

У меня же в кармане блистер из-под угля
и кромешное негорение фонаря,
и под ногами змеёю земля,
и, ухмыляясь, тычут пальцами, атеисты.

А под водой прошиваются рыбные косяки,
и когда ты решила, пошла на принцип(!) –
на государства нашинковывать материки,
я тоже пытался подобием стать реки,
но поотбил мизинцы.

______

У дождя не бывает плохого кроя, он сам крой,
исчезает каёмка, кромка, наступает рой,

а потом отлив – проступают профили на мели,
это меня на эхо корабельное нанесли,

говорящий рельеф у шельфа иной судьбы,
профили, множенные на сто, – анфас твоего судьи,

свернусь аммонитом в памяти, россыпи посреди
глубоководного сора, а там уж, глядишь, дожди

наступят, пятку свою о меня ссаднив,
но и эту прядку запрячет в парик прилив,

потому что чревато малодушие – малокровием,
и бескровна смерть от удушья, бушуя с роем,

я увижу на горизонте – ничейный челнок
обернётся морской черепахой, и уже ничего.

______

Положи мне по осколку солнца на рукава,
и тогда я не смогу смухлевать в «угадай, в которой из рук»,
но игра беспроигрышна – в этом и есть игра,
а я всего-то хотел бы:
1.) Убедиться, что на солнце есть пятна,
и это твои отпечатки;
2.) Получить соответствующие ожоги-татуировки,
чтобы меня, бессознательного, по ним возвращали;
3.) И наконец, почувствовать между нами
в сантиметрах исчисляемую материю,
чтобы точно знать, что вычесть из памяти.
Ты скажешь: «В левой…», или скажешь: «В правой…»,
«Нет уж, – отвечу, – давай по моим сыграем…»

Ты воскликнешь: «А не многого ли ты хочешь?!»
«Во-первых, – парирую я, – три желания – это закон,
когда Аладдины высвобождают Джинов;
во-вторых, эти желания – три-в-одном,
а солнце я наколю, всё-таки ж я тут – мужчина;
а в-третьих.., когда ты отпустишь солнце,
и твои ладони попятятся вдоль моих рукавов,
захвати по дороге запонки из лунного камня
в форме тринадцатистиший – это подарок,
а если угодно, бартер,
и тогда выбирай: «В левой…», или выбирай: «В правой…»,
и я разожму кулаки,
и какую захочешь из матричных паутинок, за ту и тяни,
разбивая свой космос, будто палатку в Афгане.

______

«Межличностные связи» –
кажется, будто бы что-то жукообразное:

две лапки жучьи – белокурые косы,
две другие – снопы колосьев,

а последние две – солнца прожекторы,
и такой вот герб – на лацкан репейником;

вибрирующим шмелём – в гнёзда из косм,
чувствуется, в лёгких начался сенокос,

но августа, будто сосульки, чувачок в шапчонке
на бегу сшибает с грудей значочки,

и наши взгляды, сплетшиеся о чём-то,
порвутся, словно колосья поодиночке.

______

За день до войны украдём из вольера слона,
не потому, что он, глыба такая, –
последнее обиталище русского духа, нет,
а потому что завтра война,
и почему б не похитить из зоопарка слона?

Ты увидишь, как заслезятся его глаза,
не потому, что не плакать уже нельзя, нет,
а потому что его глаза покусала помойная муха,
так что лишнего не горюй – такие уж времена.

Мы поведём его постоять у моря, чтобы и он просиял,
сами давно хотели, но со слоном – расшнуроваться проще,
и вот, по пляжу несутся милицанеры, защитники россиян,
замечтавших увидеть слона перед грядущей ночью…

Только слон вот, прослезившийся слёз поверх,
откатился до жабр и плавников
и уходит в море, под воду, вниз – как будто взлетает вверх,
и на затылки сползают фуражки у охранителей
русских снов.

Солёная влага вымоет боль из слоновьих ран,
и совершенно здоровый, и бесконечно счастливый,
будто бы за двоих,
он выйдет на берег родных африканских стран
и расскажет другим слонам про коралловый риф.

______

Стансы.

Все уехали на дачи –
тихий город повис озадаченный.

Повисли знаки вопросов-
деревьев – над пыльной пустотностью.

_

Я – в конце предложения, начатого на веранде, –
реплики разбирайте…

Реплику поломать о коленку, что зеркальцу – лучик,
поэтому призраком диалога по-прежнему мучаюсь.

_

Солнце – белое, как лицо покойника,
и горячее, как поцелуй на нём,
я – гниение тела его спокойненькое
с языка червяком.

Раньше… – ходили по улицам люди,
пыль баламутя,
и зернистыми стенки аквариума казались,
и мы друг дружке – росписью на глазах.

«Солнце, – ты говорила, –
лицо покойника, не иначе…» –
Я – трепанация на затылке
с ракурса поразъехавшихся на дачи.

Касаюсь бутылки – за звоном песка.
Моцион свой сумеречный управить
дёрнется, истомившись у солнца, память-
премудрый пискарь.

______

Качели прокричали: «Уходи!»,
и я ответил: «Сами уходите,
Качели!», и представьте-ка! Ушли
скрипучею своею амплитудой…
И я стою площадки посреди… –

такою безупречною Иудой,
что знать меня, Господь, не приведи!..

Ко мне подходит, шмыгая, дитя,
трясёт рукав: «Скажи мне, дескать, дядя,
куда они? Надолго ли?» А я…
лишь бормочу невнятное, не глядя,
цигарку неприкаянно смоля.

______

Кусите глазье, если хотца,
ведь водолазье – есть колодца
по сути суть, глазница – кладезь.
Вплывай смелей, Первопроходцы,
в густое кланясь.

Сминайте носье, коль приспичит.
Не рви волосья, Беатрича!
Я в полночь буду, будто тыква,
а после – притчей!.. Не капризнич,
в пустое тыча.

Ложитесь в ямье – штабелями,
я буду в ямбе вместе с вами
лежать строками, что-то недо-
послав о Вас с говорняками
в тугое небо.

______

Бамага это очень хорошо
Бамага мять писать её не нада
мели Бамага в белый порошок
пускай Бамага по ветру на радость

пускай летит Бамага как фанэра
налы́со слесопиленная сильно
я только раз видал её наверно
как первый снег с порога магазина 

ㅤ

обложка: маша гусарова