***
1.
привет, апрель для никого,
безоблачный, но так и не наставший
лучшая тьма твоих парков целится в сердце,
но мы больше не верим, хотя

повторяю: да будут забыты
сердобольные змеи, да не войдут
они ни в русла антрацита,
ни в зеркала, пока я тут

да будет неправда твоих
лучших змей словно чистый укус
лазури, яд ледяным
эйфоретиком неомуз

2.
позади цирковая
рвотная ночь, до конца
промотан ядерный лёд

солнце, и смерть сосет
голубой леденец – мертвеца

было ли все напрасно? то униженье
зверей непрощаемо, зато стала
цинковой астрой ознобная точность скольженья,
в парках лежат неподвижные блики металла

ㅤ

ㅤ

ㅤ

***
1.
те же, что и до жизни – когда решено
было слизать снег с железных уключин, добыть
пару круглых светящихся кнопок из жуткого лифта
и успокоиться – мы притащились на юг
стоять над душой у заспанной тетки с ресепшна,
подражая печали существ, примеряясь 
к очередным зеркалам

2.
за павильонами скользит,
роняя снег, Обсидиан –
господь, играющий вблизи, –
и ярмарка темна и пахнет шкурами гнилыми,
и на скобленых пирсах лишь
пустые лики и печаль
существ, оставленные ими

ㅤ

ㅤ

***
1.
Где не сделано дело смерти, так пахнут
опавшие листья, такая красивая тьма,
так голод ее непорочен, что просто смешны

наставления новых лун: «Никто бы не вывез
тот сверкающий бред, фуникулеры,
аметистовые обломки снега

на Ленинском проспекте. Другие
еще слабее, не так ли?
Ты лишь человек, завороженный рекой».

2.
На Ленинском проспекте
ночь ненаглядная светит сквозь ночи и дни –
эту утрату будто бы можно дать

только через огни,
только через повторы,
только через ряд

райских провалов. И вот
я падающих толкаю,
но их только больше, ночь.

ㅤ

ㅤ

***
око возраста, око повтора
несешь как две чаши со снегом,
оставленные мной на железных листах

звезда посредине сна –
вот и разгадка чистых
несдвигаемых эстафет

целуясь над их перевернутой тьмой,
мы разминулись, зато сырые
алмазы единственно верной прямой
долго текли сквозь нас

и кровь под линзой двоилась
теперь ты несешь два ока
и ждет возвращения ночи
родина всех ночей

ㅤ

ㅤ

***
альбом докрутился, сверхтьма пролегла
от костей до азиатских пустырей –
техническая тень лучшей музыки – первой звездой,
стала звездой номер два
люминесценция Мортемы (пот
плюс валидол плюс хризантемы), третьей –
небесная тусклость зверей

сходясь на горной американской дороге,
где тянет мокрым огнем, признаёмся друг другу,
что до сих пор не подобрали пароль
от лунатической скорби, светящей в итоге,
пробуем снова и снова «висконсин», хотя
нечто в животных так и стоит неподвижно

ㅤ

ㅤ

***
сентябрь – загробный месяц,
светится царствие бешеных лис
(звери мерцают, но это мимезис,
это мерцанье кулис); в полой могиле
снуют, не смерзаясь в сверх-
аметист, жесткокрылыми смерти

циклоцикады редких строк –
это гонит в осенние церкви,
в ад, в перекопанный парк ночной,
где сдох императорский рейв, блестят
лакированные скамьи,
точкой, в которой, оцепенев,

пересекутся все души мои,
сквозь листья синеет гало; где неутолимо,
снова и снова, лицо обдает пустота –
мне жаль, что она здесь, а не осталась
лишь антимузыкой, игравшей без нажима
в полуденном метро за антижалость

ㅤ

ㅤ

обложка и иллюстрации: надя захарова