Никому не отмстила и не отмщу —
Одному не простила и не прощу
С дня как очи раскрыла — по гроб дубов
Ничего не спустила — и видит Бог
Не спущу до великого спуска век…
— Но достоин ли человек?..
— Нет. Впустую дерусь: ни с кем.
Одному не простила: всем.

26.01.1935
ㅤ

Начало 1935-го года для Марины Ивановны Цветаевой было убийственно тяжелым. Ее стихи не печатают, нет никаких средств на существование и бесконечно тяжелая обстановка дома, как пишет сама Цветаева, «из-за Али и ее яда и ада». Стихотворение «Никому не отмстила и не отмщу…» написано сразу после цикла «Надгробие» памяти Гронского. Конечно, события, которые будут происходить позже в жизни Цветаевой, представляются еще более убийственными, а начало 1935-го года можно ознаменовать только началом черной, бесконечной черной полосы. 

В тексте проведено четкое разграничение между местью и прощением, месть-слабость; непрощение-сила; не месть-сила; прощение-слабость. Стихотворение тоталитарное, отчеканенное признание в собственной уязвимости, но и в собственной силе, форма стиха служит сейфом для нее. Повторы («не отмстила и не отмщу», «не простила и не прощу», «не спустила… не спущу») похожи на процесс забивания гвоздей или отбивания мяса, а ритм стиха, его «дубовый» («гроб дубов») напор — это и есть та сила, с которой героиня противостоит миру. Стихотворение строится на противопоставлении: «никому»-«одному», «всем»-«ни с кем», эта диалектика выявляет главный конфликт. Лирическая героиня заключает со всем миром договор о ненасилии, но внутри этого всеобщего примирения хранит единственное «нет», обращенное к «одному». Противник, скорее всего, не конкретный человек, а сама природа вещей. Борьба превращается в «впустую дерусь: ни с кем», что отсылает к одинокому бунту, как у Камю. 

Одна против всех. Письма того времени к друзьям — это, скорее, возможность выговориться, а не поиск диалога и поиск виноватых. Сложные, мучительные отношения с повзрослевшей дочерью, которая, по мнению Цветаевой, была полна «ненависти» и разрушала последнее пристанище — домашний очаг, стали, возможно, большой раной. Для Цветаевой это было не абстрактной обидой, а ежедневным унижением, нестерпимой тяжестью, на которую накладывалась творческая изоляция и нищета. Стихотворение «Никому не отмстила и не отмщу…» — это манифест цветаевской этики. Это не злоба, а форма аскезы, суровая внутренняя правда.